На следующий день на сайте правительства появилось инициированное им голосование. В первые несколько часов позиция Гусева получила поддержку десяти процентов голосов. А потом все заглохло. Цифры на экране сменялись, но слишком медленно. За сутки вышло еще около процента.

Гусев всерьез начал размышлять о выборе между запоем и депрессией.

Но публичные дела требовали его присутствия, поэтому ему не удалось впасть ни в то, ни в другое.

— Мы проиграли, — сказал Гена.

Гусев налил себе на три пальца коньяка, глотнул и закинул ноги на офисный стол. Несмотря на поздний вечер, штаб продолжал трудиться. Там, за закрытыми дверями гусевского кабинета.

— Мы проиграли, — повторил Гена. — Обычно прошедшие законопроекты в первые сутки получали от тридцати пяти до сорока процентов голосов, и потом пару месяцев добирали остальные. Одиннадцать с половиной процентов в первые сутки, когда голосуют убежденные сторонники идеи — это провал. Это значит, что все остальные — сомневающиеся и противники, и еще сорок процентов нам не убедить от слова «никогда».

— Голосование бессрочное, — напомнил Тунец.

— А толку-то? — спросил адвокат. — Сколько их таких бессрочных на том же сайте висит? С замершими счетчиками на позабытых страницах?

— И что ты предлагаешь? Поднять лапки кверху и сдаться?

— Можно еще одно покушение устроить, — мечтательно предложил Гена. — Привязать его к игре, и чтоб попутного ущерба было…Поднимем резонанс.

— Нет, — сказал Тунец.

— Ни за что, — сказал Гусев. — И никакого попутного ущерба.

— Так что же делать?

— Работать дальше, — сказал Гусев.

— Без каких-то решительных ходов мы эту ситуацию не переломим.

— Вот только революцию мне тут не надо предлагать, — сказал Гусев. — Мы пойдем медленно, но верно.

— В светлое будущее? — скептически осведомился адвокат.

— Просто в будущее, — сказал Гусев.

— И осветим его сиянием наших сердец?