– Если в разрыве, тогда что угодно может быть. – дядя Вова ловко завязал узелок, прижал к ране компресс и стал накладывать повязку. – Если к утру станет хуже – надо будет снимать швы и заново чистить рану.

– Ничего, как-нибудь. – Бич приподнялся на локтях, охнул и принял сидячее положение. – Тут, понимаешь, паршивая история приключилась, хорошо бы посоветоваться…

И выразительно покосился на партизан.

Чекист сразу понял намёк:

– А ну, бойцы, меняем дислокацию. Серьёзным людям перетереть надо, а мы мешаем.

К удивлению Егора, никто, даже смутьян-Мехвод, не решился возразить. Подгоняемые зычными матюгами командира, они перетащили винтовки, остатки выпивки и закуски – и устроились возле окошка, как ни в чём не бывало, время от времени бросая на «серьёзных людей» опасливые взгляды.

– Ты просто не в курсе, Студент… – Бич плеснул в стаканы на три пальца «пейсаховки» из стеклянного графина. – Шинок Шмуля считается любимым заведением егерей. Конечно, сюда и другие захаживают, но всем известно, чья тут территория. Недаром те пятеро шинок стороной обошли… Вместе-то мы собираемся редко, егеря народ бродячий. Отметить что-нибудь, дело какое обмозговать, просто отсидеться – так это сюда. А когда случается что-то особенно важное – объявляем общий сбор. И сейчас, клык на холодец, как раз такой случай. Ты, вот что, Студент – мне с дядей Вовой надо перекинуться парой слов. Отвлеки нашего хозяина, нечего ему уши греть. И без обид, идёт? Я-то тебе полностью доверяю, но тут не мои секреты – корпоративные, мать их…

X

X

– Вы, молодой человек, может, думаете, что Шмуль такой обер-поц и ничего не понимает? – шинкарь поворошил в камине кочергой. – Шмуль не слепой и видит, что эти важные господа имеют что-то обсудить. Ну, так пусть уже обсуждают – на что мне знать за их гембели?

Речь его, хоть и была пересыпана перлами одесского жаргона, безошибочно выдавала коренного москвича, и даже Егор, чья жизнь которого прошла вдали от Арбата и Маросейки, понимал, что Шмуль прибегает к ним только ради сохранения образа.

Молодой человек обернулся – оба егеря сидели, близко сдвинув головы, и, судя по оживлённой жестикуляции, что-то бурно обсуждали.

– Артель «Напрасный труд». – Шмуль отложил кочергу и принялся стирать пыль с портрета Шолом Алейхема над камином. – Придут, разведут своих секретов, будто во всём Лесу нет ничего важнее…

Фотографий было не меньше дюжины. На многих фигурировал сам владелец заведения – вот он на фоне Пизанской башни под ручку с миловидной барышней, в которой с трудом угадывалась молодая мадам Шмуль; вот на лыжах, посреди искрящегося снегом горного склона. Вот на большом фото в компании полутора десятков мужчин на фоне большого стенда с надписью «РосКон-2023» – молодой, улыбающийся с нарядной грамотой в руках. Сосед Шмуля, невысокий, с крупными залысинами, в костюме и при галстуке, показался Егору знакомым. – Простите, а кто это? Шинкарь ностальгически вздохнул.