Белка уже отошла от приступа гнева. Она сверкнула на обидчика зелёными глазищами, отвернулась и стала подтягивать ремешки амуниции.

– Ты, эта… – егерь старался говорить ласково, даже заискивающе. – Ты в округе больше никого не заметила? Седрик-то сбежал. Он, хоть и подстреленный, но если найдёт своих – может опять заявиться.

– Нету тут никого. – буркнула белка. – Одна лодка, пять человек. Были бы ещё – я бы заметила.

И, подхватив отрубленный хвост, нырнула в завесу ветвей.

– Она бы заметила, клык на холодец. – подтвердил егерь, провожая её взглядом. – У белок чуйка похлеще, чем у любого охотника, а их самих заметить невозможно. Тоже, между прочим, дар Леса: они по самым опасным местам шастают, и если бы не это – давным-давно сожрали бы всех до единой.

Егор припомнил утреннее Яськино появление.

– А вот Нгуен её заметил.

– Сравнил! Из-за чего, думаешь, он у себя во Вьетнаме поссорился с бандитами, да так, что пришлось бежать в Токийское Болото? Нгуен служил на границе с Лаосом – ловил в джунглях караваны с опиумом-сырцом. У него, Студент, такая чуйка выработалась – любая ищейка сдохнет от зависти.

Егор опустился на корточки возле тела золотолесца. Закатал рукав – так и есть, предплечье забинтовано.

– Дай-ка нож…

– Ты это там чего? – егерь вытянул шею, заглядывая через плечо напарника. – Вскрытие решил произвести?

– Так, показалось кое-что. Дай нож, говорю, моим-то ты с подземником расплатился!

Он разрезал повязку и повернул руку вверх запястьем.

– Ошибочка вышла. Не тот.

– А кто должен быть?

Егор вытер лезвие о куртку убитого и отдал владельцу.

– Случилась одна история, за день до нашего выхода. Напал на меня в общаге какой-то тип, ну я его и чиркнул по внутренней стороне предплечья. Показалось, что это тот самый и есть, а теперь гляжу: нет, не он. Рана почти зажила – вон, даже швы сняли.

– А из-за чего напал?