Пока патрикий Кирилл лупал на меня глазами, открыв рот после моего приветствия, я лихорадочно соображала – какого хрена он тут вообще делает? Он что, не понимает, что даже в своем машкерадном наряде смотрится среди настоящих моряков так же ярко, как павлин в курятнике. Надевая костюм простолюдина, перстни с пальцев положено снимать, да и на руках у него только две мозоли, на указательном и среднем пальцах – там, где они сжимают гусиное перо.

И спутники у патрикия Кирилла тоже очень нетипичные для такого рода людей. Здоровые, кряжистые, с руками, привычными и к веслу и к рукояти меча, они выглядели отрядом частных телохранителей, оберегающими патрикия Кирилла от всяческих бед. И даже молоденькая, чуть испуганная грузинка, мило переводящая взгляд с меня на одного из русоволосых здоровяков и обратно, совершенно не портила этого впечатления. Подтвердил мою догадку и сам патрикий, торопливо бросивший своим привстающим со скамей защитникам:

– Сидите, парни, это друг!

Вовремя он это, а то у меня на кончиках пальцев уже начал собираться симпатичный такой огненный шар. «Парни», конечно, поворчали, как псы, у которых отобрали добычу, но послушно опустились на свои места. И правильно, потому что я не добыча, а смерть, которая неожиданно забирает слишком самоуверенных. И лишь самый здоровый из них – очевидно, начальник – сидящий ко мне спиной, слегка развернувшись и зыркнув исподлобья, угрюмо пробормотал, где он видал таких друзей, от которых у него между лопатками такой холодок, будто туда приставили острие меча.

– Это друг, Лютый, – сказал патрикий начальнику своих телохранителей, – как раз из тех друзей, к которым вы и должны были помочь мне добраться. Но ты не беспокойся, наш уговор остается в силе, и ты получишь все обещанное.

– Хорошо, ромей, я тебя понял, – произнес этот Лютый, и, развернувшись еще сильнее, посмотрел на меня пристальным взглядом своих васильковых глаз.

Таких удивительных глаз я еще не видала. Меня будто захлестнуло ярко-синей морской волной, заставив сердце бешено колотиться. Я моментально забыла о своей несчастной любви к отцу Александру; синяя волна несла меня в какие-то блаженные дали, и не было сил противиться ей. Однако огромным усилием воли я все же взяла себя в руки и постаралась взглянуть на этого Лютого критическим взглядом. Красавец, конечно, спору нет. Белокурый великан с могучим торсом… Прямой нос, чувственные губы… Его руки просто великолепны – большие, мускулистые; как, должно быть, приятно покоиться в объятиях этих рук… Весь он – словно красивое, молодое, породистое животное… этакий дикий жеребец. Вот черт, неужели я испытываю к нему животную страсть? Никогда бы о себе такого не подумала. Просто срам, да и только. Ведь он – примитивный и обычный, нет в нем той внутренней силы, стержня и наполненности энергией, как в капитане Серегине или в отце Александре… И все же меня несет и несет синяя волна, и я ничего не могу с этим поделать. Я, сильнейший маг огня, подпала под чары синеглазого красавчика… Главное – виду не подать, иначе конфуза не оберешься…