7 февраля (27 генваря) 1730 года. Полдень. Москва, Никольская улица, дом 13.

Молдавская княжна в изгнании Мария Дмитриевна Кантемир.

Если бы кто-то мог заглянуть в мое сердце, он наверняка был бы поражен тому, что в нем все еще тлеет огонь… Теплится угольками и никак не угаснет, хоть и пора бы. Окружающие не подозревают об этом; они видят только лед – лед сдержанности и благопристойности. Но жар, что горит в моей груди, продолжает сжигать меня, и я давно оставила всякие попытки пригасить его. Да, собственно, какие попытки? Такой уж я человек, что не могу просто отпустить то, что уже проросло во мне, что навек переплелось с моей сущностью, что изменило меня и привнесло в мою жизнь смысл и наполненность. Пусть и было все это спряжено со страданиями, и с несбыточными надеждами, и с жестокими разочарованиями, но оно возносило меня на вершины счастья, доступного мало кому из смертных…

Мне тридцать лет, но когда я смотрю в зеркало, то не вижу признаков той зрелой дамы, которой я должна бы уже стать подобно многим своим сверстницам. Взор мой по-прежнему ясен, лоб гладок, лицо хранит очертания четкого овала. Наверное, это действие того огня, что струится по моим венам… Не знаю, буду ли я столь свежа и через десяток годов, но сейчас некоторые очень удивляются, узнав мой возраст. Впрочем, я вовсе не думаю об этом. ОН все равно не вернется ко мне уже никогда…

Я могла бы устроить свою жизнь. Но это было бы обманом. Обманом себя и того человека, который будет рядом. Ведь душой я все еще с НИМ… Эта любовь будет со мной навеки. Жаркая, страстная, с горьким привкусом полыни и запретного счастья… Мечты, которые так и не сбылись, всегда будут тревожить меня грезами о прошлом…

Неделю назад мне приснился весьма странный сон, который все никак не идет у меня из головы. Мне снился ОН. Будто я бегу навстречу друг другу по узкой и безлюдной улице. Я вижу издалека, как он шагает мне навстречу – ах, ведь его невозможно не узнать в этом его любимом зеленом мундире офицера-преображенца. Широкий решительный шаг, шляпа-треуголка, трость на отлете и торчащие в стороны, как у возбужденного кота, усы. И сердце пташкой трепещет в моей груди, дыхание сбивается, и бьется мысль в голове: «Быстрее! Быстрее!», словно если я промедлю, он исчезнет и наша встреча не состоится… Но он не исчезает – он все ближе и ближе; за его спиной закат, и тень от его высокой фигуры уже укрыла меня… И вот мы сблизились, и между нами осталось всего несколько шагов… Теперь, стараясь сполна насладиться тем мигом, что отделяет нас от прикосновения, мы идем медленно… Я вижу его счастливое лицо, сияющие глаза… Он какой-то другой, и я не сразу понимаю, в чем дело.