А вчера вечером у меня был обстоятельный разговор с братцем Антиохом, который сказал, что сегодня утром в наш дом должен пожаловать сам император Петр Второй в сопровождении Великого Артанского князя, чья персона последнее время интриговала всю Москву, вызывая самые невероятные слухи. Словом, накал моего любопытства достиг предела кипения. Я просто места себе не находила в доме и металась то к зеркалу поправить прическу, то на кухню – отдать распоряжения. Антиох при этом старался меня успокоить.

– Ты так волнуешься, сестрица, словно ОН сам воскрес и теперь должен пожаловать в наш дом… – заявил он, внимательно глядя на меня. – Не слушай глупые сплетни, сестрица, не береди свое сердце; из загробного мира еще никто не возвращался… Просто юный недотепа, глянув в глаза смерти, наконец-то взялся за ум. Пора ведь уже!

Я машинально кивала в ответ на его слова, но на самом деле совсем не слушала своего брата, поглощенная своими собственными размышлениями. Ну почему я так волнуюсь? Братец прав, тысячу раз прав. И все же какое-то смутное предчувствие никак не желало покидать меня. И постоянно в мыслях виделся ЕГО образ – эта его горделивая усмешка и взгляд, направленный прямо в душу… «Ну что, душа моя… – слышался мне его голос, – всякие чудеса случаются; глядишь, и свидимся мы с тобой – не на этом свете, так на том…»

И я вздрагивала и оглядывалась, и пыталась прогнать наваждение; но через некоторое время оно возникало снова… Наконец мне все же пришлось выпить анисовых успокоительных капель, и они хоть немного, но помогли мне успокоиться и перестать метаться по дому подобно вспугнутой летучей мыши.

У подъезда послышался скрип полозьев подъезжающего возка и топот копыт лошадей конного конвоя. Брат встал и, вновь окинув меня внимательным взглядом, пробормотал:

– Приехал… Право, сестрица, не стоит тебе так волноваться…

Он вышел встречать гостей, а я истово перекрестилась – как будто от того, что произойдет сейчас, будет зависеть вся моя дальнейшая жизнь. Потом в сенях раздался шум, стремительные шаги, и через некоторое время в гостиную вошли четверо – юный государь Петр Второй, гладко выбритый мужчина средних лет в иностранном военном мундире, московский управитель Иван Ромодановский и генерал-прокурор Павел Ягужинский.

От чрезмерного волнения у меня перед глазами мелькали черные точки, но тем не менее мой взгляд сразу остановился на молодом императоре, который вошел размашистым шагом, крепко сжимая в руке трость. Лицо его разрумянилось с мороза, глаза блестели, а над верхней губой четко угадывались ниточки только начавших пробиваться тоненьких усиков. Прежний Петр Второй никогда не выказывал желания отпустить усы, а тут не прошло и нескольких дней с момента таинственного исчезновения юного императора – и вот, пожалуйста… Мое сердце трепыхнулось, в горле перехватило; я, кажется, перестала дышать и была на грани обморока… Он посмотрел мне прямо в глаза. И там отчетливо читалось: «Ну, здравствуй, душа моя… Вот и свиделись…» И ничего я больше не замечала, кроме этих глаз. Безусловно, люди были правы – в юном императоре, вошедшем в нашу гостиную, от прежнего Петра Второго осталась только внешняя оболочка, и даже она успела поразительно измениться…