Больше испытывать удачу я не стал… Она и так в самый последний момент повернулась ко мне… гхм… лицом. Так что, подхватив булаву, я рванул прямо в пламя пожара, задержав дыхание, когда дышать стало совсем невмоготу. Не знаю, исцелит ли сон сгоревшие лёгкие, но вот проверять точно не собираюсь. В спину мне летели камни и какие-то палки, по ногам били деревянные остатки пылающих шалашей. Боль от ожогов по всему телу только подстегнула меня ещё больше… Я, как тот олень, получивший смертельную рану, рванул прочь с такой скоростью, которую просто не мог бы развить, будучи здоровым. И остатками затуманенного сознания я понимал, что упаду очень скоро — без сил и памяти, но осознание это было таким далёким…
Как я добрался до частокола, как перебрался — я не помню… Позже мне говорили, я его как-то перескочил, шлёпнулся за укрытием и сразу вырубился. Не знаю — может, врут. Но когда я открыл глаза, то лежал в своём родном склепе, обмотанный повязками, пропитавшимися сукровицей, а система сообщала, что один день из моей жизни просто выпал. Зато я получил награду!..
Глава 24. Шалость удалась!
Глава 24. Шалость удалась!
На совет я пришёл с большим опозданием, да ещё и изображая из себя мумию. Дело было в том, что Кадет с помощью Ирины замотал меня так, что я едва шевелил конечностями. Однако, может, оно и хорошо, что я был замотан? Незапланированное бритьё в очередной раз превратило меня в «очаровательного лысика» (по словам всё той же ехидной Иры), так что подколок было бы не избежать. А так — вроде как сбежал с бала-маскарада и сразу на работу…
А ещё я молчал. И тут причин было сразу несколько. Начиная от разбитых губ и обожжённой кожи лица — и заканчивая потерей одного зуба, а ещё то ли сломанной, то ли вывихнутой челюстью. Мне её подвязали и категорически запретили ей двигать. Кстати, вот честное слово, я не помню, где и когда зуб потерял. Может, когда носом распахивал землю бандитского лагеря, а может быть, когда меня активно били всем вражьим кагалом. Или же когда летел аки Прометей, неся людям своего посёлка огонь на собственной «бестолковке». Всё это было уже неважно. Важно, что зуб был потерян. Однако, как оказалось, в моём рту установилась монархическая система. Король умер — да здравствует король! В смысле, зуб… Новый… Рос… И, кстати, это ужас как неприятно!