На этом месте рассказа в избе раздался оглушительный одобряющий смех и рукоплескание. Больше всего смеялся его старший сын Дмитрий, а младший Алексей пытался воспроизвести удар отца. Когда слушатели немного угомонились, Кузьма продолжил:

– Его глаза сошлись у переносицы, нос издал характерный хруст, а обмякшее тело, получив ответный импульс, начало заваливаться на спину. Второму господину не оставалось ничего другого, как поймать своего товарища. От резкого удара ремень на плече нападавшего расстегнулся, и его сумка мгновенно перекочевала в руки цыгана. В этот момент, не сговариваясь, мы бросились в разные стороны. Вечером того же дня я выбрался из города и пошёл на Восток.

На третий день пути я с удивлением обнаружил, что в полуверсте от меня плетётся львовский цыганёнок. Дождавшись, когда он подойдёт поближе, я взял его, как котёнка, за шиворот, и потребовал объяснения.

– Какого чёрта ты идёшь за мной? Выслеживаешь? Говори, а не то я сейчас размажу тебя по земле! – набросился я на него.

– Дяденька, не прогоняйте меня, – взмолился цыган, – возьмите к себе в услужение, а не то я погибну тут.

– Почему ты один, где твои соплеменники? Где родители, семья?

– Убили их всех, дядечка. Убили всех до единого…

Не поверил я в искренность воришки, но когда он передал мне сумку, которую стащил во Львове, мои сомнения развеялись. В сумке лежало несколько рисунков, на одном из которых я опознал себя, рядом с ним лежало несколько графических изображений лезвия копья, а также два солидных мешка с деньгами. Увидев эти деньги, я понял, что цыган не врёт, в противном случае с такими деньжищами его давно бы уже не было в пределах польского королевства. Кроме всего прочего, в сумке также лежали колода старинных карт, несколько пузырьков с жидкостями и письмо, заверенное печатью короля, в котором король наделял некого Флавиуса Белби чрезвычайными полномочиями в границах своего королевства.