Под потолком загудел двигатель, и по направляющим подъехала специальная установка, она опустилась на стёкла, уцепилась за крепежи и как пушинки сдвинула тяжеленные стёкла в сторону, освобождая площадку.

В нос тут же шибанул запах гнили, рыбы, тухлятины и ещё какой-то гадости. Внутренности осьминога расползлись по полу, и вода, которая оставалась, так же растеклась вокруг нас.

— Фу млять! – скривился Кирпич.

— Я сейчас блевану, – сморщился Слива.

— Давайте, блюйте уже, – совершенно серьёзно сказал Гера, так же, как и многие из нас, сдерживающий рвотные позывы, – тут всё равно убираться надо будет.

Сзади меня послышались звуки, у кого-то не выдержал таких запахов желудок, и его вырвало.

— Момент, – поднял вверх указательный палец Гера и быстро метнулся за одну из колонн.

Спустя пару секунд оттуда раздались характерные звуки. Геру тоже выворачивало наизнанку. Вонь тут похлеще, чем в привокзальном туалете. Я, честно говоря, сам еле сдерживался.

— Котлетос, пили щупальцу, – услышал я голос.

Вот же млять, я пока за Герой смотрел, мушкетёры, как ни в чём не бывало, забрались на площадку и уже пинают дохлого осьминога, а Одуван, чтоб его, взялся руками за конец щупальца и уже крутит его в руках.

Твою мать, кто-то не выдержал этой картины, и его вырвало.

— Хватит блевать тут! – рявкнул Туман.

По нему было видно, что он так же, как и я, сдерживается, больно бледный.

— Как девочки какие нежные. Идите отсюда, кому плохо. Гера, дай команду, пусть сюда повязки какие принесут.

Гера как раз вышел из-за колонны, куда он бегал метать свои харчи, и его лицо было точь-в-точь цвета как его белый халат. Кивнув, он снова зажал рот и поплёлся назад к лестнице. Все учёные, которые сюда спустились вместе с нами, уже поднимались назад. Тётку вон какую-то вообще двое мужиков поддерживают.

— Интересно, а у него мясо вкусное? – раздался с платформы звонкий голос Котлеты.

Рядом со мной вырвало Сливу.

— Котлета, заткнись, – зашипел я на него и зажал свой рот руками.

Господи, как же этот осьминог воняет-то. Запах такой, что аж глаза режет, тут в противогазе только находиться надо. Помещение большое, а вонь пипец.

— Я пошёл за противогазами, – проблевавшись и став белым как мел, сказал Слива.