— Добро, – скрипнув зубами, кивнул Туман, – аккуратней только и постарайся недолго. Если что – беги сюда, рацией не пользуйся, наверняка засекут.

— Всё нормуль будет, – улыбнувшись, произнёс Слива и исчез в кустах.

С собой он взял только пистолет с глушителем.

Ну а мы начали строить укрытие. Я нарубил тесаком Тумана несколько жердей, срубив растущие в разных местах молодые деревца и, обтесав их от веток, притащил к овражку. Туман в этот момент нарубил целую охапку разлапистых еловых ветвей, которые тут росли в изобилии, и уже вон, сидя на дне овражка разжигает костёр.

— Твою мать, всё сырое! – чиркая зажигалкой, ругался он.

Пока он там матерился, я накидал жердей поверху овражка и сверху прикрыл всё это ветками Елей.

— Есть, наконец-то! – услышал я довольный голос Тумана.

Тут же потянуло дымком. А неплохое такое укрытие-то получилось, шалаш не шалаш, но от ветра точно спасёт. Нарубили и притащили ещё веток для костра и на землю накидали веток Елей. Двигаясь и обрубая ветки, я даже согрелся, но всё равно, было холодно и противно.

— Ну где этот охотничек? – снимая с себя одежду и обувь, произнёс Туман.

С одной стороны костра мы воткнули несколько палок и на них повесили сушиться нашу одежду и обувь, а сами, оставшись, в чём мать родила, пододвинулись поближе к костру.

Кайф, какой же это кайф — вот так сидеть около костра! Как же хорошо, что этот овражек небольшой, мы вон даже по бокам воткнули в землю колья и на них с помощью веток так же прикрепили лапы Елей – получился небольшой шалаш, метров десять квадратных. Нам хватит, тут сейчас тепло и уютно, но пришла вторая проблема – хочется есть, даже жрать, организм начал требовать топлива.

Через полтора часа, когда уже стемнело, одежда почти что высохла, мы услышали тихий голос Сливы.

— Пацаны, вы где?

Я тут же схватил ночник и, махнув Туману – типа сиди, выскользнул из шалаша.

— Неплохо вы тут соорудили всё, – заходя внутрь, с уважением произнёс Слива, – вот, – он положил на ветки двух убитых птиц, размером с курицу каждая – это всё, что мне удалось подстрелить. Кабанов видел, но они меня учуяли и свалили.

— Нормально, – ответил я, беря птиц, – раздевайся и сушись, я пока птиц распотрошу и хоть как-то их от перьев очищу, мои шмотки почти высохли, Туман, сооруди над костром вертел какой.

Мне кажется, мой желудок стал урчать ещё сильнее, пока я, снова замёрзнув от холодного ручья, почти на ощупь потрошил и ощипывал птиц. Почти, потому что у Сливы оказался маленький фонарик, он то мне и светил.

Потом я понял, что сейчас от голода сожру этих птиц сырыми и, бросив заниматься разделкой, вернулся в шалаш. Затем мы их быстренько насадили на тонкие жерди и повесили жариться над костром. Одежду я снова снял и так же повесил сушиться, кроссовки и носки тоже, а вот трусы на мне уже высохли, у Тумана тоже. Только Слива, вон, сидит голый и подставляет пламени то один, то второй бок.