Тот сначала втянул голову в плечи и резко пригнулся, затем трясущейся рукой медленно провёл у себя по голове, собирая ею остатки головы тётки, которая уже мёртвая упала на землю, посмотрел на них, и его вырвало.

— Дай сюда, урод! – к нему быстро подошёл этот ковбой и отобрал у него револьвер, затем он забрал револьверы и у всех остальных.

Больше никто не проронил ни слова, даже Мушкетёры, и те, немного впали в ступор от того, что они сейчас видели.

— И вот такое, – снова засовывая пистолеты себе за пояс, произнёс молодой мужчина, – они устраивали постоянно. А эта тварь, – он со злостью пнул труп тётки, – смеялась и хлопала в ладоши! О, господин Чал, вы никак навалили себе в штаны? – ковбой весело засмеялся и показал рукой на его штаны.

На них и впереди и сзади отчётливо виднелись пятна. Двое других мужчин стояли и их била мелкая дрожь.

— Блин, я проиграл, – как-то разочарованно произнёс Паштет.

— А я выиграл, – засмеялся Одуван.

— Я тоже, – добавил Котлета.

— И я, – закивал, спохватившись Гера, Док только кивнул, видать он тоже охренел.

— Ну, – довольно обвёл всех взглядом парень, – ещё будем играть? Думаю, господин Чал желает повторить.

— Прошу вас, не надо, – как-то страшно и обречённо прошептал тот совершенно белыми губами.

— Нет, тварь! – к нему резко подскочил парень, – мы будем с тобой играть в эту игру! Будем так же, как ты играл с нами, в том числе и со мной. Выживешь после пяти раз, я тебя отпущу, даю тебе слово. Ровно пять раз я чувствовал на своём затылке револьвер, и ровно пять раз боёк сработал вхолостую. А вот тем двум, которые стояли за мной, не повезло, и ты расстроился только из-за одного – что потерял свою ставку, а не из-за жизни ни за что погибшего человека. Погибшего из-за тебя, тварь, потому что тебе скучно было. А если ты не будешь играть, я тебе сначала коленные чашечки прострелю, а потом сожгу тебя живьём. Ты будешь умирать долго и мучительно, так что играем. Есть кто из этих, кто заслуживает такой же игры? – он снова повернулся к толпе освобождённых людей.

— Есть! – выкрикнула женщина.

— Я тоже одного посоветую, – закивал другой мужик.

— Бойцы, у вас есть ещё револьверы? – спросил у них другой Укас, лет двадцати восьми-тридцати, – думаю сейчас тут этих, – он зло кивнул на пленных, вернее, на упирающихся пленных, которых уже бывшие слуги начинают выдёргивать из общей кучи, – будет много.

— Я знаю, где ещё есть револьверы, – отвешивая сильнейший пинок девушке лет тридцати пяти и выгоняя её из толпы, громко произнёс пожилой мужчина, – вот эта точно сейчас будет играть.