На пороге появился низкий, но очень плотный человек. Короткая вылинявшая безрукавка не прикрывала ни огромный живот, сплошь поросший густыми черными волосами, ни массивные руки, бугрящиеся мышцами. Маленькие глазки зажглись злорадством. Бурк-старший размахнулся, чтобы дать пинка сопляку, путающемуся под ногами. К его великой досаде, на прежнем месте проворного мальчишки не оказалось, он успел спрятаться за открытой настежь дверью бара. Этого крепыш не заметил, зато увидел буквально в трёх метрах от себя своего балбеса-сына в компании других таких же сопляков-бездельников. Глаза пьянчуги налились кровью. Сжав тяжелые кулаки, он вознамерился заняться воспитанием своего придурка. Единственное, чего на свете боялся как огня Бурк-младший, так это кулаков своего отца и вся компания бросилась врассыпную, сопровождаемая пьяной бранью.

Улучив благоприятный момент, Сайнар юркнул в бар. Едкий запах вонючего дешёвого пойла, перегара, сладковатый дым наркотиков, дешёвых духов и давно немытых тел ударил в нос, заставив выступить слезы на глазах. Отец сидел за барной стойкой и, прихлёбывая из стакана местную брагу, обладающую жутким вкусом, но имеющую неоспоримое достоинство - крепость, втолковывал своему не менее пьяному собеседнику о достоинствах вин ценой тысячу кредитов за бутылку.

- Отец, - слово резануло по-сердцу мальчишки, так как этот опустившийся человек, думающий только о себе, не мог, просто не мог иметь ничего общего с его любимым папой. Сайнар тронул за рукав этого, уже давно чужого для него человека. - Маме очень плохо, нужны деньги на лекарство.

- Вот, посмотри, - отец обратился к своему собеседнику и, ухватив пятернёй за рубашку сына, подтянул его к себе поближе. - Вот посмотри! Мой сын, наследник, так сказать, вместо того, чтобы лучше работать, требует деньги с несчастного отца.

- Я заработал вчера десять кредитов на лекарство маме, где они?

- Ан нету, - хихикнул отец, повернув к Сайнару красную обрюзгшую физиономию. - Мне мать сама их отдала, она у меня чуткая, не то что сыно-ок, - мужчина икнул на последнем слове и пустил пьяную слезу. - Она понимает, насколько мне тяжело, а значит, надо выпить, душа горит!

- Настолько понимает, что готова умереть, лишь бы ты вылакал ещё одну бутылку? - голос мальчишки дрожал, а губы сами собой сложились в насмешливую ухмылку.

- Язвишь? - хмыкнул пьянчуга. - А вот я тебя сейчас выпорю, чтобы знал, как язвить родному отцу! И посмотрим, кто тогда будет смеяться последним, - он сильно встряхнул сына за грудки, ветхая ткань рубашки не выдержала и расползлась, оставив клок материи в руках пьяницы.