Большая часть ламп на потолке была потушена, остались лишь те, что располагались над самодельной ареной. Выглядело это, конечно, солиднее, чем в родном цехе. Сразу видно: финал турнира, а не рядовая драка во славу директора тюрьмы.

– Ну, чего встал? Иди на ринг, сучка, – сказал Джимми, подтолкнул Майка и отошёл.

«Сучка? – удивился такому обращению Хаген. – Эх, Джимми, Джимми, неужели такое количество начальства, собравшегося посмотреть бой на деревянном ринге, так испугало тебя?»

Начальство как раз расположилось на креслах в тёмной части цеха. Их присутствие выдавали вспыхивающие то тут, то там огоньки сигарет и сигар. Вместе с дымом доносился и запах алкоголя. Снова вспомнилось сравнение с войной: те, кто начинают противостояния, так же попыхивают сигарами, склонившись над картами, а их солдаты на поле боя вынуждены умирать на войне, на которую их затащили против воли.

Присутствовали здесь и какие-то заключённые, но Хаген их не знал. Вероятно, большие и богатые гангстеры из другого юнита. Фино и Форд оставались в своих камерах. Впрочем, Блинки очень заблуждался, думая, что наказал их. Те и сами были рады, ведь теперь у них есть интернет!

Хаген скинул майку, закатал брюки до колен и пристегнул на специальные петельки, чтобы не падали во время боя. Этот способ модифицировать экипировку подсказали другие бойцы деревянного ринга.

Он был доволен своим телосложением, хотя кто-то назвал бы его хлипким на вид. Но ровно до тех пор, пока не разглядел бы его крепкие рельефные мускулы. Конечно, для кого-то он оставался «малышом», особенно в сравнении с некоторыми чернокожими, которые, переступив порог тюремного юнита, сразу же шли в качалку, где им уже подготовили место братья. Но для самого себя…

Майк сделал несколько быстрых ударов по воздуху. Среди зрителей кто-то одобрительно хмыкнул. Джимми достал свою мобилку и включил музыку. Хаген не без удовольствия узнал трек новой хип-хоп звезды Изи Сэмми.

Все эти действия напоминали школьный спектакль: на фоне картонных декораций дети разыгрывали сцены из тюремной жизни.

В освещённое пространство ринга вышел Удав – крупный кубинец, чуть ли не в два раза выше Хагена. Его кожа казалась нестерпимо бледной из-за контраста с тёмными татуировками. Удав встал в угол, сложил руки на груди и замер, презрительно поглядывая на Хагена.

Майк впервые порадовался тому, что мама умерла: ни к чему ей такое видеть и знать. Её сынок – её малыш Майки – не только сел в тюрьму, но и дерётся там с татуированными амбалами, зарабатывая пропуск на волю. Хм, да что там… ведь по сравнению с собой из прошлого он сам татуированный амбал!