Елена заметила легкую ухмылку на губах Джулии.

— Не рано ли ты радуешься, подруга?

Джулия встряхнулась, возвращаясь в реальность.

— А? Да, нет, я о своем думала, о прошлом.

— Да, там было весело. Не знаю, чего меня потянуло на приключения? — У Елены были те же самые мысли.

— Хочешь сказать, что будь у тебя выбор, ты бы не выбрала этот путь? — Спросила Джулия.

— Скорее всего, нет. Мужа выбрала бы того же, но попробовала бы убедить его не вступать в сопротивление. А ты?

— А я? — Джулия задумалась. — Мужа точно бы выбрала того же. А насчет сопротивления? Не знаю? Скорее всего, попыталась бы больше вникать в его дела. Мир устроен несправедливо, и кто-то должен поменять его.

— Мы молодцы строить планы, которые никогда не осуществятся, и мужей уже нет, и будущее видится не самым радостным. — Елена вздохнула и замолчала, погрузившись в мысли.

Джулия не стала настраивать подругу на позитивный лад. Она чувствовала, что Себастиен жив, и рано или поздно, но они обязательно встретятся.

Транспорт загудел, разгоняя винты. Тканевая крыша навеса заволновалась под потоками воздуха. Звук моторов нарастал, становясь выше. Махина качнулась и оторвалась от земли. Через несколько минут от нее осталась черная точка в небе.

Охранник посмотрел на часы, а потом в небо.

— Сколько еще? — Спросила у него Джулия, имея ввиду, когда приедут за ними.

— Скоро. — Уклончиво ответил тот. — Торопишься?

— Неизвестность напрягает. Скорее бы уже увидеть, куда нас везут.

— Всяко не на праздник, или даже на праздник, но не ваш. — Охранник, ухмыляясь посмотрел на Джулию.

— Ты что-то знаешь? — Заинтересовалась Елена.

— Откуда мне знать? Просто, глядя на вас, догадываюсь, что отбор был не случайным. Слишком вы хороши, чтобы проигнорировать этот факт. Ни одной дурнушки среди вас нет.

— Спасибо, помог, мы и сами об этом давно догадываемся. — Елена скорчила гримасу.

Люди, проходившие мимо странной группы женщин, в одинаковых робах и с наручниками на одной руке, бросали любопытные взгляды, но не решались заговорить с ними. Девушки, закаленные тюрьмой считали себя жестче и злее, чем обычные гражданские люди, и потому, наверное, человек, встретившийся с ними взглядом, терял решимость спросить. Так они и сидели в тишине, пока очередной транспорт не опустился на площадку воздушного порта.