Калеб не ослаблял хватки — наоборот. Я повернул голову к людям, наблюдавшим за нами от линии деревьев. Охотники. Некоторые с засохшей кровью на лицах, но большинство — слабые, безвольные заражённые. И те, и другие внимательно смотрят на нас. Человек сто, не меньше. Знакомые лица. Худой, измученный мальчик. Вот он отвел от меня взгляд и повернулся к своим.

Я больше не сопротивлялся. Этот Охотник мне помогает: помогает мне попасть домой. Раздавленное горло наполнилось кровью. Последний вкус, который мне суждено почувствовать. Последний вдох. Домой…

Я лечу над землёй. Сколько раз мне хотелось вот так парить над городом. Я лежу на спине, а небоскребы проносятся у меня над головой. Мне легко. Движение не требует усилий. Легко и холодно.

Ко мне прикасаются руки. Такая картинка была у Калеба в книжке, на репродукции росписи Сикстинской Капеллы. Мы ходили туда с бабушкой, когда мне было десять. Время идёт. Меня несут. Холодно. Я не один. Дом все дальше. Я не знаю, куда меня несут. Падаю.

Я лежу на земле. Надо мной склонились озабоченные лица. Я смотрю на них и улыбаюсь, потому что знаю, где я: среди друзей, среди людей, среди Охотников. Все смешалось, реальности замещают друг друга, предлагая каждая свой дом, приглашая войти.

Я не слышал выстрелов. Я только почувствовал, как хватка на горле ослабла, как руки отпустили меня. Калеб все ещё был сверху. Я хорошо видел его лицо на фоне мрачного неба. Он смотрел на меня и — мне этого никогда не забыть — узнавал! Он понял, кто я такой, и улыбнулся! А потом его не стало.

— Я хочу жить, после того, как умру, — сказал он.

Я кивнул.

— Так и будет.

Он улыбнулся.

— Возьми мои тетради, сохрани их. Слова нельзя убить. Ты знаешь.

Мы сидели рядом. Под серо-голубым небом. Шевелились голые ветви деревьев. Пролетела чайка. Ветер принес запах моря. Я думал, что ответить ему. И не знал…

Когда я пришёл в себя, оказалось, что я лежу на боку на земле, а щеку и рассеченную бровь обжигает ледяной снег. От вертолётов бежали солдаты с автоматами наперевес и стреляли. Я вспомнил: они убили тех Охотников. Кричали люди: от боли и страха. Их перекрикивали военные: отдавали приказы. Ко мне кто-то прикоснулся, я поднял глаза и увидел тех, кого больше не надеялся увидеть.

Надо мной склонились Рейчел, Фелисити, Пейдж и Боб. Все вместе. Совсем рядом. Я смотрел, чтобы убедиться: они — все вместе и каждый в отдельности — настоящие, живые. Я хотел, чтобы они подружились и помогали друг другу. Я хотел, чтобы они сказали: всё в порядке, все позади. Но времени не было. К ним подбежали люди с оружием. Слух возвращался, но я не мог разобрать, что они говорят.