— Генератор в смотровой? — спросил я, застегивая рюкзак.

— Конечно, а что? — В голосе Рейчел было удивление. Она поставила греться на огонь воду.

— Можно запустить его и до ухода зарядить все наши…

— Не трать время, — перебила меня Рейчел. Закончив дела, она сняла куртку и пайту. Носки у неё промокли насквозь, джинсы и футболка были в пятнах, волосы влажные от пота, на лице красовались разводы грязи. Им с Фелисити пришлось трудиться не жалея сил в эти дни, чтобы справляться со всей работой. — Мы зарядили несколько фонариков. Нам хватит.

— Ладно, — согласился я и подложил в камин поленце.

Время ухода неминуемо приближалось, и мне становилось все хуже. Мы проводим вместе последние минуты, а потом нам предстоит пройти через Парк, и меня мутило от одной мысли об этом, от одного предчувствия в животе бился миллион бабочек, как говорят американцы.

— Слушай, Рейчел, а как называется скопление бабочек?

— Веришь, не знаю. Может, стая?

— Рой? — спросил я.

— Калейдоскоп, — предложила Фелисити. — Или конфетти.

— Классный вариант! — похвалила Рейчел, снимая с огня воду. Она намылила мочалку и отмывала руки. — А почему ты спросил?

— Да так. Нервничаю немного.

Она кивнула.

— Зато я знаю, как называется скопление говнюков, — выдал я. — Куча!

Рейчел прыснула. Впервые она рассмеялась в голос.

— Гениально, — сказала Фелисити, помешивая кашу. Один мой друг с Уолл-Стрит любил шутить и прикрываться перед начальством воспалением — «воспалением хитрости».

— Неплохо. — Рейчел вытерлась и стала переодеваться в чистую одежду. — Папа всегда говорил, что не может ничего купить, пока «не утвердит в верхах», то есть не обсудит покупку с мамой.

Девчонки смеялись, а я молча смотрел на унылый зоопарк.

— Джесс, что случилось? — спросила Рейчел: она как раз брала у Фелисити тарелку с кашей и заметила выражение моего лица.

— Ничего, — поспешно ответил я.