— А ну пошел отседова, окаянный котище! — Дверь нараспашку и помелом меня на крыльцо. И дальше бы гнала, но тут, на мое счастье, углядела Яга гостя нашего, которым царевич местный, Иван свет Никодимыч, оказался, разулыбалась вся, на время и про меня забыла.

Никодим Никифорович, царь

А в царском тереме, в светлой горнице, ранним утречком батюшка-царь на троне сидел. Ручкой подбородок подпер, корону на подлокотник повесил, чтобы думать не мешала, да и давай скорбеть о бедах родного отечества.

«Эх, тяжела ты, шапка царская, узорчатая, мехом подбитая. В смысле не по Сеньке пришлась. Стараешься-стараешься, во всем себе отказываешь, сладок кус не доедаешь да с утрецом спать укладываешься. А в стране все равно не пойми что творится. Хотя, ежели давнишние времена вспомнить, порядка у нас отродясь не водилось. Непонятно вообще, как жили-то. Но хорошо ведь жили».

Царь мечтательно прищурился и почесал объемистую лысину.

«И земля родит неплохо, и долю свою торговый люд исправно платит — а все равно в казне пусто. На первый взгляд, ясно вроде — казначей, ворюга этакая, деньги таскает, вон терем себе какой отгрохал. Залюбуешься. Вроде знаешь, а доказать-то никак не получается. Выгнать бы прощелыгу хитрющую, но нельзя ведь. Пробовали — так с ним хоть какой-никакой, но доход в стране водится, а без казначея выходит не бюджет, а сплошное кружево. Дыра на дыре.

Эх, да пусть ворует — леший с ним, зато и в государственной мошне звякает. Хотелось бы, конечно, чтобы звяки в музыку поосновательнее оформились. Но то мечты. Поскольку мздоимцы и казнокрады в стране с самого ее сотворения завелись и выведутся, только если что-нибудь из ряда вон выходящее случится. Навроде, если говорящий кот вдруг думным дьяком заделается».

Царь невесело осклабился, снял с подлокотника трона корону и напялил ее на голову.

«И ведь надо что-то делать. Ладно бы казначей, как раньше, за государственный счет семью содержал — все равно ж награбленное в стране остается. Всё хоть потомки, когда лет этак через много с гаком разума лишатся и решат все общим считать, порадуются. Так ить подлое он дело замыслил. Нехорошее. Сговорился с соседями любезными, инородцами погаными, чтобы болото наше славное осушить, лягушек повывести, палаты узорчатые нагородить да продать подороже. Казне, говорит, подпитка требуется. И словами все умными сыпет, инвестиции там, проекты совместного освоения. Спрашиваю: может, лучше не надо? «Надо, — отвечает, — иначе денег взять неоткуда, а без денег зиму вряд ли пережить удастся…» Эх, поганое слово — надо. А деваться-то некуда».