Агата врезала ей пощечину. Девушка в ужасе раскрыла глаза.

— Слушай меня, сука. Ты не понимаешь, что натворила! Внутри тебя смерть!

Агата подняла упавший нож, прикоснулась лезвием к животу девушки.

— Я сама все закончу.

— Девятая! — окликнул сзади Дайкин. — Отпусти ее!

Агата обернулась. Глазной имплант сканировал угрозу: пистолет в руке полицейского заряжен, курок взведен, траектория пули — в голову Агате, давление на спуск — 70 % усилия.

Она отошла в сторону и скомандовала полицейским:

— Доставить в Репродуктор на прерывание беременности. Плод уничтожить. Ее под арест.

— Нет! Нет!

Девушку подхватили двое. На их лицах читалось открытое презрение, словно они прикоснулись к ядовитой жабе.

Дайкин все еще держал пистолет направленным на Агату. Взгляд застывший, свирепый.

— Он пинается. Я чувствую его. Тебе никогда не познать это чувство, грязная! Никогда! — кричала девушка.

* * *

Красно-синие огни согревали ночную темноту. Полиция оцепила район. Опрашивали всех жителей, каждую женщину проверяли на уровень прогестерона.

Агата наложила повязку на руку. Потребуются швы. Ничего, справится и сама. Как всегда.

Полицейские и медики держались от нее в стороне. Не только потому, что она девятая — член элитной группы, но еще и «грязная», то есть естественно рожденная от больной матери. Подобных ей обходят стороной, пряча от стыда глаза. В обществе их не замечают, презирают, хотят поскорей забыть.

— Долбанная маньячка…

— Видели, что она сделала с тем на крыше?

Из подъезда выкатили каталку с запакованным в черный мешок телом. Дайкин расстегнул молнию. Долго смотрел, опустив голову. Ругался. Затем быстрым шагом направился к Агате.

— Это тебе так с рук не сойдет! Слышишь меня! Ты ответишь за эту мясорубку!