– Ой, Боренька, миленький, как здорово ты умеешь… – Леночка окончательно проснулась и вспомнила наши ночные упражнения. – Так и хочется маме рассказать. Нет, не бойся, я понимаю, что нельзя… но хочется же. Мы очень близки, я привыкла ей всё-всё рассказывать.
Она легко порхает по квартире, наводя последний лоск.
– Слушай, а как так у нас получилось, что не было крови и совсем не больно? Все говорят, что первый раз кровь льёт рекой…
– Не верь, всё врут. Это просто у кого как. Если девушка сильно любит, а мужчина нежен, и работает не только членом, то разрывов не будет, а значит и крови.
Как умелая хозяйка Лена совмещает разговор с уборкой, и минут через пятнадцать мы уже чинно сидим за столом и пьём чай со смородиновым вареньем. Бельё загружено в стиралку и замочено, а аромат смородинового листа вытеснил прочие подозрительные запахи.
– Борь, а можно тебя спросить? – Лена почему-то отводит взгляд. – Где ты научился так… – она подыскивает слово, но не может подобрать приличное – ну, любовью… заниматься?
– Девочка моя, боюсь, если я тебе расскажу правду, то ты не поверишь. Это очень странная история.
– Ты зря меня за дурочку держишь. Какая тут может быть тайна? Ты два года назад учился в нашей школе, обычный очкарик. Вдруг в десятом классе резко активизировался. Тут тебя многие девки заметили и начали глазками стрелять, но ты с Тришиной тогда гулял, и на школьных девиц внимания не обращал. Неужели она тебя таким фокусам научила? Ну да, папа художник, богема, все дела. Точно! Это она!
– Нет, моя птичка, это только видимость, знаешь такого поэта, Омар Хайям? Тришина тут тоже не при делах. Хотя сознаюсь тебе, мы с ней фестивалили год назад, ух! Чуть я на ней не женился. Нас в прошлый Новый Год её родители за этим делом застукали. Это сейчас смешно, а тогда совсем даже наоборот.
Знаешь, жил когда-то такой персидский поэт Омар Хайям. Он писал стихи персидские из четырёх строк, называется рубай, есть у него один такой:
Всё, что мы видим – то видимость только одна. Далеко от поверхности мира до дна. Полагай несущественным явное в мире, Ибо тайная сущность вещей – не видна.– Видишь ли, милая, – я провожу тыльной стороной кисти по её щеке, – Это не только моя тайна. Давай пока на этом остановимся.
Вдруг Ленка хватает зубами мою руку и, не разжимая зубов.
– Неф, не офтанофимфя! Я еффё хочу!
Через мгновение мы уже снова голые и на диване…