– Они думают, что мы – слюнтяи. Но мы не такие.

– Верно, Рэнд-о.

В дверях появился Клинт.

– Тиг. Пошли со мной.

Вдвоем они поднялись на второй этаж крыла Б. Это была самая высокая точка тюрьмы, единственный второй этаж во всем здании. Здесь окна камер выходили на Уэст-Лейвин. Они были прочнее и надежнее, чем в комнате для посетителей: толстые, армированные, намертво зажатые между слоями бетона. Вряд ли Рэнду удалось бы выбить их ручными инструментами.

– Тут с обороной ничего не выйдет, – заметил Тиг.

– Согласен, – кивнул Клинт, – зато здесь прекрасный наблюдательный пункт, который и не нужно оборонять. С этой стороны им не прорваться.

В этом не сомневался не только Клинт, но и Скотт Хьюз, который отдыхал на койке через пару камер от них и слушал.

– Я уверен, вас всех так или иначе убьют, и я не пролью по вам ни слезинки, – крикнул он. – Но я согласен с Мозгоправом. Чтобы пробить дыру в этой стене, нужна базука.

12

В тот день, когда две группы мужчин Дулинга вооружались, готовясь к войне, во всем Триокружье бодрствовали меньше ста женщин. В том числе Иви Блэк, Энджел Фицрой и Джанетт Сорли.

Четвертой была Ванесса Лэмпли. Чуть раньше ее муж наконец задремал в кресле, и теперь Ван могла заняться тем, чем собиралась. С тех пор как она вернулась домой после убийства Ри Демпстер, Томми Лэмпли пытался бодрствовать с ней на пару. Ван была рада компании. Добило его кулинарное состязание, утянуло в мир снов практикумом по молекулярной гастрономии. Ван выждала, чтобы убедиться, что он спит, а потом ушла. Она не собиралась возлагать на своего мужа – который был на десять лет старше, имел титановые тазобедренные суставы и страдал стенокардией – неблагодарный труд: уход за ее телом до конца его дней. Впрочем, и самой Ван совершенно не хотелось становиться самым гнетущим предметом интерьера.

Несмотря на усталость, ее походка осталась легкой, и она сумела выскользнуть из комнаты, не потревожив неглубокий сон мужа. В гараже она взяла охотничий карабин и зарядила его. Потом подняла ворота, завела мотовездеход и отбыла.

Ее план был прост: через лес добраться до гребня над шоссе, подышать свежим воздухом, полюбоваться видом, написать записку мужу и приставить дуло к подбородку. Спокойной ночи. По крайней мере, ей не нужно было тревожиться о детях.

Ехала она медленно, потому что устала и боялась аварии. Каждый корень и камень, попадая под большие колеса мотовездехода, отдавались в могучих мышцах ее рук и костях. Ван не возражала. И мелкий дождик ей не мешал. Несмотря на изнеможение – ее мысли едва ползли, – физические ощущения были невероятно острыми. Может, лучше умереть, не зная о грядущей смерти, как Ри? Ван могла задать вопрос, но уставший мозг не мог дать на него адекватного ответа. Все ответы растворялись, не успев оформиться. Почему на душе так муторно от того, что она убила заключенную, которая иначе убила бы другую заключенную? Почему так скверно от того, что она просто выполнила свою работу? Ответов не было, даже намеков.