Джанетт сделала еще шаг.

– Некоторые говорят, что он это заслужил. Даже его бывшие друзья. Пусть верят в это, если хотят. А вот окружной прокурор не поверил. Более того, я сама не поверила, хотя была не в себе, когда это случилось. И никто не пришел мне на помощь, когда я в ней нуждалась. Короче, я его убила, но лучше бы этого не делала. Груз вины лежит на мне – не на нем. Я должна с этим жить. И живу.

Еще шажок, маленький.

– Я достаточно сильная, чтобы нести свою долю вины. Но у меня есть сын, которому я нужна. Он должен знать, как правильно взрослеть, и этому я могу его научить. Я больше никому не позволю мной распоряжаться, ни мужчине, ни женщине. Когда Дон Питерс в следующий раз попытается заставить меня подрочить ему, я его не убью, но я… я выцарапаю ему глаза, а если он ударит меня, буду царапать до самого мозга. Я больше не боксерская груша. Поэтому ты можешь взять все, что, по твоему мнению, знаешь обо мне, и засунуть в то место, куда не заглядывает солнце.

– Похоже, ты спятила, – сказала Элейн.

– Разве здесь нет женщин, которые хотят вернуться?

– Я не знаю. – У Элейн забегали глаза. – Вероятно, есть. Но они сбиты с толку.

– И потому ты решаешь за них?

– Раз больше никому не хватает смелости, – ответила Элейн (абсолютно не отдавая себе отчета, что говорит в точности как ее муж), – то да. В этом случае все ложится на мои плечи. – Она достала из кармана джинсов зажигалку для мангала. Белый тигр наблюдал и урчал – урчание это напоминало шум двигателя, работающего на холостых оборотах. На Джанетт он не смотрел, словно показывая, что от него помощи не будет.

– Надо полагать, детей у тебя нет? – спросила Джанетт.

На лице женщины отразилась обида.

– У меня дочь. Она для меня – свет в окошке.

– И она здесь?

– Разумеется. Здесь она в безопасности. И я прослежу, чтобы так оно и осталось.

– А что она говорит по этому поводу?

– Это не имеет значения. Она еще ребенок.

– Ладно, а как насчет женщин, которым пришлось оставить сыновей на той стороне? Разве они не имеют права воспитывать своих детей и уберегать их от опасности? Даже если им здесь нравится, разве на них не лежит эта обязанность?

– Знаешь, – Элейн самодовольно усмехнулась, – одного этого утверждения достаточно, чтобы понять, что ты глупа. Мальчики вырастают в мужчин. А от мужчин все беды. Они проливают кровь и отравляют землю. Здесь нам гораздо лучше. Да, у нас есть младенцы мужского пола, но они станут другими. Мы научим их быть другими. – Она глубоко вдохнула. Ухмылка стала шире, будто Элейн раздувала ее веселящим газом. – Этот мир будет добрым.