– Спортивный зал. – Дон стремился искупить свою, как он теперь верил, простительную ошибку, которую мог совершить каждый. Я пытался защитить не только себя, но и Перла, думал он, и когда все это безумие закончится, Элмор меня поймет. Возможно, даже поблагодарит и угостит выпивкой в «Скрипучем колесе». И потом, это был всего лишь Бласс, чокнутый малолетний преступник, спаливший бедную бездомную старуху, прежде чем я сумел его остановить. – Там эти сучки играют в баскетбол и волейбол. С другой стороны – главный коридор, который мы называем Бродвеем. Эта женщина – в камере крыла А, слева. Недалеко.

– Тогда пошли, – сказал Перл. – Ты первый, Скорострел. Ножницы для резки металла у меня есть.

Дон не хотел идти первым.

– Может, я останусь с Эриком? Он все-таки был моим напарником.

– Нет нужды, – возразил Дрю Т. Бэрри. – Он умер.

7

За год до Авроры, когда Микаэла в «Новостях Америки» была еще на подхвате, готовя маленькие ерундовые репортажи, которыми заполняли паузы – о собаках, которые могли считать, или о братьях-близнецах, случайно встретившихся после пятидесяти лет разлуки, – она сделала материал о том, что люди с большими библиотеками платят за отопление меньше тех, кто не любит читать, потому что книги – отличная изоляция. Помня об этом, она вжала голову в плечи и направилась в тюремную библиотеку, как только началась стрельба. Там в основном были полки с потрепанными книжками в обложке – не совсем та изоляция, на которую она рассчитывала. А когда рванул динамит в комнате для посетителей, расположенной по соседству, стена прогнулась, осыпав Микаэлу романами Норы Робертс и Джеймса Паттерсона.

Микаэла выбежала на Бродвей, на этот раз не пригибаясь, но задержалась, чтобы в ужасе заглянуть в комнату для посетителей, где ошметки Рэнда Куигли растеклись по полу и капали с потолка.

Она совершенно запуталась и была на грани паники, а когда граната взорвалась в крыле В и облако пыли покатилось ей навстречу (напомнив кадры хроники после обрушения башен-близнецов), Микаэла развернулась, чтобы бежать туда, откуда пришла. Но не сделала и трех шагов, как кто-то сильной рукой обхватил ее шею, и она почувствовала холодное стальное острие, прижатое к виску.

– Приветик, красотуля, – сказала Энджел Фицрой. Микаэла не отреагировала, поэтому Энджел сильнее надавила на стамеску, позаимствованную в мебельном цехе. – И что тут, твою мать, происходит?

– Армагеддон, – удалось просипеть Микаэле, и это был совсем не тот жизнерадостный голос, который слышали телезрители. – Пожалуйста, перестань меня душить.