– Похоже он рвался именно к ней! – весело сказала Эвридика.

– Сумасшедшая, – с восторгом и ужасом в голосе произнес Фидель свой вердикт. Он искренне удивлялся, как она до сих пор жива, готовая с непосредственностью, движимая одним лёгким порывом, попадать в смертельные неприятности. При этом всегда оставаясь целой и невредимой. Словно невидимая броня окружала это хрупкое невесомое создание.

И Рамон и Фидель были одинаково сильно влюблены в Эвридику, но чувство это было настолько щемящее и благоговейное, что окружало её неким божественным ореолом. Да, они её боготворили. Никто не смел прикоснуться к ней или осквернить сияющую божественность юной девы.

Ситуация стала ещё более загадочной спустя пол сотни лет. Рамон ещё спал. Время текло, как река у подножья горы, а Эвридика оставалась молодой. Прошло ещё сто лет, пока не пробудился «спящий в анабиозе» Рамон, обнаружив у своих ног всё ту же испуганную маленькую девочку пятнадцати лет. Он взял её за руку, и, с трудом передвигая ноги, шёл с одного края плато в другое к деревне.

– Фидель, брат, что это за молчаливое создание? – обратился он к Фиделю, который увлеченно уже два часа к ряду стриг овец. Фидель обернулся, как и другие селяне на голос незнакомца, неожиданно появившегося из ниоткуда.

– Рамон, неужели? Прошла уже целая вечность, я уже думал ты не собираешься просыпаться! – воскликнул он и обнял брата, крепко прижимая к груди. Рамон пошатнулся от слабости.

– Ты не узнаешь Эвридику? – указал он на девушку.

– Не может быть! Она же дочь Георгия Симонова. Разве она не родилась уже на Атлантиде! – продолжал удивляться тот.

– На неё посмотришь и правда ангел, не иначе. «Бессмертная». Словно Ассоль – не от мира сего, – глядя прямо в глаза Эвридике говорил он Рамону.

– Не говори глупости, я не такая! – весело пропела она.

– Такая, такая! – играючи затараторил Фидель.

– Не такая… – хихикнула она и кинулась шутливо колотить его по груди. Фидель уворачивался и убегал, Эвридика догоняла, весело смеясь.

– Не плохо тут у них, – шептал еле живой Рамон, щурясь на солнце.

Не успел Рамон прийти в себя, как настала очередь Фиделя. Эвридике стукнуло двести пятьдесят, когда впервые, утомившись, она уснула на целых двести лет. Ей повезло, что она оставила у себя гравилор Александра. Жалко бросать такой ценный предмет. Эвридика стала хранителем, а следом и владельцем прибора, приняв своё невольное «бессмертие».

Люди рождались и умирали. Уходили, создавая новые кланы. Объединялись, дрались, мирились. Строили что-то, с кем-то делились и уходили в дальние страны. Когда все наконец-то были готовы и проснулись ото сна, небольшой отряд во главе с Рамоном сложил всё самое необходимое в походные мешки, решив спустя несколько столетий снова отправиться в путь. Однако в этот же год мир неожиданно погрузился во тьму.