Не знаю, смеяться или плакать. Прямо как в том анекдоте, где есть хорошая и плохая новость. Прескотт вышел на связь со мной, чтобы рассказать, что Маркуса освободили, и что он вернулся на фронт. Пожалуй, мне надо облегчение испытать, раз уж фронт — это единственное возможное место, где он по-настоящему счастлив. Или, если уж быть честным, наименее несчастлив. Дом, как и всегда, рядом с ним, что бы ни случилось. Оплакивает ли Маркус мою гибель? Уже слишком поздно. Потеря меня оставила у него в душе шрам, который не заживёт, даже если он однажды и узнает, что я жив. Я вновь хочу с ним увидеться, чтобы высказать всё то, о чём всю жизнь молчал, прикрываясь собственной чрезмерной занятостью, ведь доверить письму или дневнику я подобное не могу. Хотя, это влечёт за собой другие проблемы: мне придётся рассказать Маркусу правду.
Но у него ведь друзья есть, причём, не те, с кем он просто пойти выпить может, и не те, с кем на работе здоровается или от которых иногда письма получает, а настоящие преданные друзья, которые ради него жизнью готовы рискнуть. Именно они дают Маркусу всё то, чего он недополучил от меня.
Ну а тем временем у нас тут всё идёт своим чередом. Нэвил не даёт мне с ума тут сойти, а наше пребывание в этом раю уравновешивает лишь общее отвращение к местной кухне. Все, кого я считал погибшим, ходят тут живые и здоровые. Ну, разве что, кроме Элейн. Неужели не могло свершиться чуда, и всё бы это оказалось ложью? Всего одно чудо, ради меня. Но, судя по всему, за обладание истинными знаниями придётся принести себя в жертву. Элейн охотно заплатила такую цену, а теперь и я последую её примеру. Всё равно тот человек, за кого я больше всех в этом мире переживаю, считает меня погибшим.
Так что я продолжаю проводить эксперименты. Пятьдесят два часа назад я ввёл себе новый антиген от организма Светящихся. Двадцать шесть часов спустя из моих анализов крови исчезли маркёрные белки заражения. А этим утром они вернулись, вновь изменившись.
Этот организм постоянно эволюционирует, и мы всегда остаёмся на шаг позади. Я должен найти способ опередить его, и если придётся пойти по пути биохимии, то нам придётся где-то раздобыть куда большее количество организмов-носителей для проведения экспериментов. Но биологический вариант решения этой задачи может ещё нас подвести, так что вместо него придётся прибегнуть к физике. Нэвил и я проводим параллельные исследования по поиску способа уничтожения патогена направленным пучком радиоактивного излучения. И да, я рассказал обо всём Прескотту. В конце концов, разрушить можно что угодно, и если история нас чему и научила, то как раз тому, что я немало преуспел в разрушениях.