Я разговариваю с философом
Несмотря на позднее время, Мэри не было дома. В последнее время она все чаще стала надолго пропадать из дому; я заметил это после трагической гибели поэта. Куда скрывалась она, где проводила время, я не знал, а выспрашивать не решался.
В ее комнате я застал Фетисова. От нечего делать мы завели ничего не значащий разговор, перешедший на политические темы. Я проговорился и рассказал кое-что о происходившем на заводе собрании, стараясь в то же время скрыть свое отношение к этому выступлению: предупреждение Мэри заставило меня быть осторожным с этим человеком. Но старик отлично знал мою роль – я заметил это по легкой снисходительной улыбке, с которой он выслушивал меня.
«Неужели он следит за мной?» – подумал я и содрогнулся. Внушительный вид философа рассеял мои сомнения – мудрец не может быть шпионом.
Случилось так, что мы не дождались Мэри, и Фетисов предложил проводить меня. Предчувствуя серьезный разговор, я согласился.
– Как обстоят дела в вашей партии? – прямо спросил он, когда мы вошли в парк. Я испугался – мне казалось, что о партии знают только наиболее близкие товарищи.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – ответил я.
– Мы уже однажды говорили с вами об этом, – напомнил он таким гоном, что мне стало стыдно: я пытался что-то скрыть от человека, который первым откликнулся на мою проповедь.
– Я знаю, что ваше дело зашло далеко… Но, может быть, вы все-таки оставите его. Еще есть время.
– Нет, я не оставлю этого дела, – ответил я.
– Напрасно. Вот о чем я хотел поговорить с вами: верите ли вы, что разбуженная вами масса пойдет с вами до конца?
Он попал как раз в точку. Этот вопрос я сам не раз задавал себе, особенно с тех пор, как у рабочих зародилось недоверие ко мне. Но все-таки я твердо ответил:
– Думаю, что пойдет до конца.
– А уверены ли вы в том, что они хотят того же, чего хотите вы?
– Странный вопрос. У нас с ними общее дело, мы боремся за справедливость…
Горькая усмешка промелькнула на лице старика:
– Справедливость. Сколько раз на своем веку я слышал о справедливости. И чем кончилось?
Несколько минут мы шли молча. Погруженный в глубокое размышление, он казался старше своих, достаточно преклонных лет: казалось, тысячелетняя дума застыла на его покрытом морщинами лице.
– Справедливость. Разве