А я — в ответ, стараясь занять свои покинутые губы, слепо тыкалась, куда придется — шея… грудь… живот… и, кажется… ладонь… бедро…

Плохо только, что губы были одни, рук всего две… нет, на двоих, конечно — четыре, но тоже мало совсем, отчаянно нужно было что-то еще! Меня подняли, и я поняла, что лечу… нет, не птицей, а скорее осенней паутинкой — легкая, впадающая в поток, послушная тому, что увлекает, принимая это и вверяя себя… А потом меня опустили — а-ах… дух вон, внутри все жмется и дрожит, радуясь полноте ощущений…

По самые уши… поняла я…

Ч-ч-черт! Эйсова дурацкая присказка! Но хуже того — говорят, вспомни черта, и он придет, но в нашем случае — как всегда, и это произошло не по правилам — рогатый не пришел, а приперся второй упомянутый! Дверь распахнулась чуть не с ноги:

— Эй, вы чё тут делаете?! — и Эйсик в проеме, подпирающий косяк, — Там жрать собираются, но у Саймана агрегат на одного рассчитан! Ты ж, Энджи, кажется специалист по ним, раскочегарь его, чтоб пыхтел побыстрее! — и, зараза такая, еще и прищурился, разглядывая нас — со света, видишь ли ему, всего было не видно!

— Дольф, вали отсюда! — рявкнул на приятеля мой капитан.

Сам при этом, пытаясь подтащить туго натянутую дроидом простынку. Понятно — чтоб прикрыть, хоть сам момент процесса, то есть, свои колени и мою задницу на них.

— Эйс, уйди! — это я уже ору, кидаясь в него тем, что под руку попало.

Кажется футболка моя… хорошо, что не трусы, но плохо, что не ботинок…

А тут еще и Эйс прозрел — перестал щуриться и вытаращился:

— Ой, а вы это самое?! Что ли, да?! Ой, Сандр, я ж не хотел! Энджи, прости меня глупого! — и при этом еще и в комнату шагнул, видно в порыве продлить извинения.

— Дольф, пошли отсюда! — раздалась шипение Кира из-за его спины, и видно увлекаемый его рукой Эйсик попятился к двери.

А потом веселый смешок:

— Вы бы хоть дверь запирали!

И мы опять остались наедине.

Хотя — нет! А вы что тут до сих пор делаете?! Вуайеризм, знаете ли, пристрастие не из лучших, так что не привыкайте! А побудьте тоже пока за дверью… я вас позову… когда… сумею… а-а-ах!!!

А потом мы лежали, обнявшись — смеялись тихо, вспоминая первые дни нашего знакомства. Как я выставила условие, подписывая контракт, чтоб ко мне не приставали в команде. Как он, обязанный в первую очередь соблюдать его и, не зная, как обойти договоренность, все же переживал за меня, злился на косяки, сотворенные мною, потому что боялся ужасно, но выпадать из образа капитана все равно не мог. А я млела под эти воспоминания, понимая, что его внимание, оказывается, все же не мерещилось мне… потом пугалась, что если б не события в реале, то там, в игре, дело могло этим и закончится — перетерпеться, перегореть, схлынуть и нас обоих отпустить… и я бы так и не поняла, что такое настоящее счастье… и снова радовалась ему, пусть и через трудности, но все же обретенному.