Лой и Эра обернулись, удивленно уставились на мужчину.

– Что? – пожал тот плечами. – Интересная персона, загадок в ней как в сборнике ребусов.

– Какие там загадки? Обычный упырь, – сплюнул в сторону Самер.

Эрлан даже слушать не стал – двинулся вверх, но не влево, а вправо, и все поползли за ним.

– Ну, не скажи, – сунув руки в брюки, зашагал рядом с другом Радиш. – С Роберганом все понятно – на стороне светлых, но жить хочется, еще больше хочется своих людей сберечь, поэтому приходится играть на два поля, мячи по мере необходимости, то в одни ворота, то в другие загонять. Нормально. Гибкое мышление, вполне оправданные поступки, совершенно понятные цели. А Эберхайм? Какого рожна ему нужно? Кто он – фанатик, идиот, маньяк, властолюбец?

– Упырь, – повторил Самер.

– Хорошо – упырь. А с чего? Он что, родился таким? Тогда что было в его детстве – собачек резал, кошек за уши прищепками подвешивал, после выжимал в центрифуге или сок из них делал?

– Я не понял – ты собрался диссертацию писать на тему: психофизика маньяков иноземелья?

Радиш хрюкнул, заулыбавшись:

– Мозгами не потяну – свихнусь быстрее. Нет, я пытаюсь понять суть проблемы, а она упирается в этого Эберхайма, как мы, как не ходим, всегда упираемся в лес, скалы и багов. Замкнутый круг. Я привык его рвать и убираться нафиг.

– Чем тебе в этом детство Эберхайма поможет?

– Размышляю. Смотри, допустим, родился он упырем – спорно ведь? Спорно. Упырями не рождаются, ими становятся.

– Как раз это спорно.

– Хорошо, тогда скажи – в каком возрасте у него проявились психические патологии? Пристрастие запугивать, резать, жечь, цель стать гегемоном мира? В год, пять лет, десять, двадцать? Или он был нормальным мальчишкой – пинал репу, давал в глаз и сам получал, мечтал о великих подвигах, рубился с друзьями на деревянных мечах, а в один прекрасный день неровно упал с лошади, и ударило ему провозгласить новую веру?

– К Лой, – повторил Самер.

Радиш помолчал, минут пять шел рядом с другом и вдруг ускорил шаг, нагнал Эрлана.

– Ты Эберхайма давно знаешь?

Светлый пространно глянул на него.

"Допустим".

– Сколько ему сейчас?