— Не стоит сожалеть о своих вещах, добрый человек, — послышался сбоку печальный и тихий голос. — Эти люди готовы прирезать человека просто так, для развлечения, не говоря уж о вещах. Так что я бы не советовал тебе пытаться вернуть свое имущество.

Всеслав повернул голову. Рядом с ним сидели два благообразных старичка, являвших собой прямо-таки зримый образец добропорядочности и благочестия. Старичок был одет в простую рубаху, панталоны и полосатые чулки, а старушка — в плюшевый капор. Сразу видно, что старенький, но чистый и аккуратно заштопанный.

— Тем более, — улыбнулся старичок, — что ты вряд ли успеешь сносить свое имущество.

— Кто они? — спросил Всеслав, садясь.

— Это — шайка Громилы Глуба. Он известен по всему Западному пределу своей жадностью и жестокостью. Рассказывают, что однажды, добиваясь от одного из мельников ответа, где тот спрятал свой кошель, он разрезал живот его беременной жене и, выбросив из него еще нерожденное дитя, хохоча, засунул туда свои ноги в сапогах. А у мельника и не было никакого кошеля. Он только что заплатил за обучение своего старшего сына у благочестивых монахов монастыря Святого Гыгада…

— Странно, — усмехнулся Всеслав, — я считал, что все подобные типы служат новой власти.

— Глуб — извечный конкурент и личный враг Гуга, правой руки бывшего преподобного Игроманга, — пояснил старичок, — нынешнего главы этого непотребного Комитета общественного благоденствия. А то бы он, скорее всего, и действительно… — махнул он рукой.

Всеслав понимающе кивнул. Да уж, скорпионы в одной банке не уживаются.

— А остальные?

— Вон там — отец Заграмиг, священник соседнего с нашим сельского прихода. Почему он здесь, тебе, я думаю, объяснять не надо. Вон тот добрый человек — конюх. Он чем-то не угодил Агробу, подручному уже упомянутого Гуга. А там, — он указал на еще одну семейную пару: худого болезненного мужика среднего возраста и столь же худую женщину с лошадиным лицом землистого цвета, испуганно забившихся в самый темный и дальний угол, — ткач и его жена. А уж они чем провинились перед соратником Игромангом — я не знаю…

— Ну а вы, достойный господин? — спросил Всеслав.

— Я министерий церкви в Мугоне. И пытался защитить мой храм от уничтожения этими нечестивцами.

— А ваша жена?

Старичок повернул голову и окинул свою половину ласковым взглядом, а она в ответ погладила его по руке.

— Она, когда мне стали вязать руки, подхватила ухват и разбила голову одному из стражников.

Всеслав неверяще покачал головой.

— И вас никто не попытался защитить? Даже дети?

Старичок нахмурился.