Ветреным полднем кажется, что мир утонул. Пыль и песок взмывают вверх, мечутся, тянутся к небу и не находят его. И сам воздух, кажется, встает пеленой перед глазами, не хочет пускать вперед, тормозит шаг и будто даже отталкивает назад.

Горизонта нет.

Фильтр работал с тихим свистом, песок норовил забиться под очки и маску, правая рука, непомерно тяжелая, тянула к земле. Ныла щиколотка в слишком тугом креплении: неверно подобранный, слишком длинный винт прорезал резину острым кончиком и теперь колол кожу, отмечая каждый шаг по невидимой дороге.

Обернувшись, Гид не увидел своих следов, а упавшая на плечо рука заставила потянуться к обрезу, старому, просто древнему обрезу — его столько раз использовали вместо дубинки, когда не было времени на перезарядку, да и перезаряжали зачастую как попало... Удивляло, что он вообще до сих пор остался цел. Обрез был на последнем издыхании. Гид — на предпоследнем.

Рука прокатилась по плечу — Гид поднял локоть, не торопясь ее стряхивать, — теперь она балансировала, склоняясь вниз то непомерно длинной кистью с разбитыми часами на запястье, то обугленным локтевым суставом с засевшим в мясе ржавым осколком. Порыв ветра отшвырнул конечность и заставил фильтр испуганно замолчать. Через секунду, барахля, он вновь начал работу.

Медленно, очень медленно до Гида дошло, что падающие с неба руки вряд ли входят в нормальный порядок жизни кого бы то ни было.

Гид шагнул вперед, но нога отказала, подвернувшись почти без боли, просто так, случайно и ни с чего. Фильтр пронзительно свистнул, и клапан оторвался, пропуская песок. Гид поспешно стащил маску и натянул на нос воротник, хоть как-то спасаясь от ветра. Он почти не чувствовал во рту холода серебряной монетки, она прилипла, вдавилась в нёбо, расцарапала его краями и гравировкой наравне с шершавым языком. Серебро немного заглушало чувство жажды. Обрез, фильтр, монетка — три вещи, хранящие в пути. Минус одна... Минус две, пожалуй.

Теперь он — всего лишь аппарат для убийства. Мясорубка. Потому что патронов еще много и пулемет на месте, куда он денется...