Но почему они не двигаются? Не сжимают клещи?

Так, спокойно! Что сейчас делать будем? Первым делом надо выбираться с гауптвахты.

Начать выполнять свой план не успел, в кармане завибрировал телефон, и я замер у двери камеры с занесенным кулаком.

Какого хера кому надо?

Аппарат перестал дергаться, а через пару секунд трескотня возобновилась.

Какого хера?

Я достал телефон. Вызывавшим абонентом числилась Евгения Демидова. Этой-то что надо? Страшная догадка мелькнула через мгновение, и я трясущимся пальцем провел по полоске вызова.

— Доброй ночи, сын мой! — услышал я смутно знакомый хриплый голос. — Узнаешь?

— Доброй ночи! — мозги лихорадочно работали, просчитывая варианты. — Если не ошибаюсь, батюшка Мефодий?

— Он самый. Сын мой, ты видел на экране, с чьего именно телефона я тебе звоню?

— Видел.

— Могу с другого набрать, если хочешь, он у тебя записан как «Хачатурян». Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Вы, батюшка, двух девчонок молодых в заложницы взяли. Как же вам не стыдно? А вера подобное поведение разве одобряет?

— Сын мой, вопросы веры и стыда мы оставим за скобками, а насчет двух заложниц ты все-таки заблуждаешься, у меня их тут целое общежитие. Просто Демидова является, так сказать, жемчужиной этой коллекции, за нее родичи Романовым десятилетиями мстить будут.

— Сука ты, а не матрос, Мефодий! — Я на секунду потерял самообладание.

— Фи, сын мой! Что за сленг портового грузчика? А теперь слушай меня внимательно. — Голос Тагильцева потерял всякие нотки игривости. — Сбросишь вызов, Демидова умрет; попытаешься объявить тревогу, Демидова умрет; не явишься через две минуты к общежитию пред мои светлые очи, Демидова умрет. Повторю, сбросишь вызов…

— Да, бл@дь, понял я! — меня трясло не переставая. — Ну, тварь еб@ная, молись! Смертушка твоя пришла! — И заорал в трубку: — Я тебе сердце вырву! И печень! А высушенную черепушку деду подарю, чтоб он в Кремле ее на самое видное место приколотил!

— Две минуты, сученыш ублюдочный! — голос Тагильцева все-таки сорвался.

Дверь камеры улетела в сторону, рывок к еще ничего не понимающему дежурному.

— У меня срочные дела! — заорал я на прапорщика, продолжая держать телефон у уха. — Поднимешь тревогу, я тебя в Бутырке сгною!