Он был ужасен мертвый. Синий, с лицом, покрытым гнойниками и черными пятнами, пускавшими отростки на лице, словно лапы паука. Страшно исхудал, а тело бугрилось злокачественными наростами… Незабываемый ужас! Позор и омерзение жертвы смерти!

И это сделал я, врач, целитель недужных, которому доверяются больные, веря в науку, в чудо!..

III

Я женился на вдове моего пациента. Убедить было так легко. Она, осиротевшая от внезапного, как она думала, удара смерти, искала друга, а ко мне успела привыкнуть. Может быть, повлияло и то, что я молодой, здоровый мужчина, что в самой страсти моей не было болезненного огня, а только сила мужского чувства.

Мы вернулись вдвоем из церкви в мою квартиру. Траур не позволял сыграть веселую, пышную свадьбу. Клянусь, что я забыл обо всем, что было, о своем преступлении, об ужасном трупе человека, которого я устранил со своей дороги.

Весь полон я был одним чувством: безумной радостью победы, достижения своей цели. Сейчас она станет моей и я упьюсь ее молодой страстью.

Одурманенный чувственностью, вошел я в супружескую спальню, где уже лежала на кровати так страстно любимая мною женщина.

Я приблизился. Я простер к ней руки и… Безумный, дикий крик мой огласил спальню. Ее, любимую, обнимал «он», мертвый муж, не такой, как был при жизни, а труп умершего от заражения крови, тело, отравленное мною, моими знаниями, которые употребил я на преступление.

«Он» лежал рядом, самодовольно ухмыляясь распухшими губами, властно обнимал стан женщины и из гноящихся впадин блестели насмешливо его глаза…

Я убежал в кабинет и в каком-то отупении чувства упал на диван. Сердце билось тяжелыми, мучительными ударами. Кровь то приливала к голове, и она словно наполнялась кипящей водой, то отливала вновь, и холод от затылка шел по спине, вызывая в теле неудержимую дрожь.

Все силы разума собрал я на борьбу с овладевающим мною безумием.

Несомненно, это галлюцинация. Я слишком часто видел больного, долго осматривал его труп, сохранилась фотография в мозгу. А тут совесть заговорила. Совесть? Какой вздор! Я устранил живого мертвеца, ходячий труп и стал на его место, сильный, здоровый, имеющий право жить и наслаждаться.

Но что теперь подумает жена? Она, конечно, не должна ничего знать. Она, верно, придет сейчас.

И она пришла в легком, шелковом пеньюаре, как водой обливающем ее дивный стан. Села на диван, около меня. Лицо встревоженное, пытливое. Что бы сказать ей?

— Что с тобою, милый? Ты нездоров?

— Да, представь себе: страшная спазма желудка. Вероятно, что-нибудь съел такое…

— Ты принял лекарство?