— И что судья?

— Не поверил. Федор Геннадиевич попросил допросить его с детектором, но Салаватов подсунул судье результат обработки его первого допроса с графиками, где вероятность правдивых ответов менее десяти процентов, и судья отказал.

— Федор Геннадиевич, все так и было? — спросил Нагорный.

— В общем, да.

— Судье двойка, — прокомментировал Дима.

— Ну, история действительно фантастическая, — вздохнул Нагорный, — судью можно понять. Хотя конечно, по-хорошему, надо было перепроверить.

— Я составил на него жалобу в Императорский Контрольный Комитет, — сказал адвокат, — но без консультации с моим подзащитным подать не мог. А в тюрьме мне ответили, что он не хочет со мной разговаривать.

— Это правда, Федор Геннадиевич? — спросил Нагорный.

— Да. Я, честно говоря, поверил, что он в доле.

— Понятно. Вообще-то могли написать заявление, что хотите сменить адвоката.

— Салаватову? — поинтересовался Привозин.

— А Салаватову заявить отвод.

— Я не так хорошо знаю законы, — вздохнул Федор Геннадиевич.

— Ладно, мы вас прервали. Рассказывайте дальше. Что вам еще наговорили эти люди в гравиплане?

— Сказали, что, если я возьму вину на себя и не поеду в Центр, не подпишу согласие, а останусь в тюрьме, они меня не тронут. Иначе у них и в тюрьме есть свои люди. Могут лекарство какое-нибудь дать или в еду отраву подсыпать, и никто концов не найдет.

Нагорный слушал и мрачнел все больше.

— Саш, да вранье, наверное, — предположил врач.

— Поглядим, — проговорил Александр Анатольевич.

— И вы поэтому отказались принимать лекарства от депрессии? — спросил Дмитрий.

— Да, — кивнул Привозин.