– Любовниц!? – Мерзость и удивление срослись воедино в громком вопросе. – Это как?

– Да вот так вот. Ты же сам помнишь, что все феминистки, во главе Феминисткой Матриархальной Республике, проповедую ту мерзость, которую зовут «лесбийской любовью». – Матвей, активно жестикулируя правой рукой, словно наматывал слова на конечность, чуть пригнувшись. – Они называют это «первой и истинной любовью, ибо весь род мужско-ориентированных гендеров не способен к проявлению любви как такой». – Отвращение полыхало в каждой букве, произносимой мужчиной. – Современные ревнители женских прав считают, что в любом взаимодействии с женщинами мы пытаемся их угнетать, в том числе и в любви. А поэтому истинная любовь есть между двумя женщинами, а остальные должны ей подчиняться.

– Мерзость. В печку их всех.

– Согласен. – В воздухе промелькнула пауза, пока Матвей вновь сцеплял руки на трости. – Скажи, мне как ты работаешь?

– Хорошо. Занимаюсь практически тем же, чем и в Восточной Бюрократии. Не хватает только лютого холода и постоянных болезней.

– А чем занимается Эбигейл?

– Ей повезло чуть больше. – Эрнест подобрал пустой лист и стал его сминать. – Она работает в информационном отделе. Когда Культ Конституции нашёл на наши места работник более… обученных, нас просто передали региональной власти, как «человеко-капиталистический дар». – В руках у парня получился самодельный кораблик. – Вот в принципе и всё. Живём мы, конечно в квартире одного рабочего с его женой. Это в квартале бедных.

Нежданно-негаданно в кабинет ворвалось три, отдалённо похожих на нормального человека существа. Один из них, пройдя резко пихнул Матвея в плечо и слуга Корпорации решил присесть, понаблюдать за действом.

Три «человека». Первый, самый тучный, с четырьмя подбородками, выкрашенный в алый цвет, с оголённым огромным, вылезающим пузом, мужчина. У него из длинных волос вылезали вставленные в череп бычьи рога, а из носа торчало огромное кольцо. Его налитые яркой алой краской глаза так и блестели от ярости. Второй, похожий на пернатого, худущий до изнеможения, так же мужчина. У него вместо носа светился зелёный клюв, а по всему телу натыканы фиолетовые перья. В глазах так и манила пустота. И третья, вся в татуировках девушка, с крабовыми клешнями вместо ладоней, выбравшая для одежды кожаную мини-юбку и нейлоновую куртку. Только вот её волосы представляли собой шипастые насаждения, высаженные как у ёжика.

– Вот скажи нам, дядя. – Грубо и не прилично, резким голосом, начал «бык». – Вот что ты творишь, гнида?

– Что собственно случилось? – Вежливо, сохраняя лицо и посматривая на Эрнеста, задал вопрос Эрнест.