– Зеркала, – сказала она. – Разговоры с невидимым собеседником. Демонстрация жертв, но без какого-либо диалога. Нет и насилия над детьми – ни сексуального, ни физического, – кроме самого отъема жизни. Но и здесь он проявлял разборчивость, стараясь сводить боль до минимума: один удар по голове, от которого теряется сознание, а затем удушение.
– Или взять дом, – сказал я. – Планов у него была уйма, но ничего из намеченного, как я понял, он не осуществил. Единственно поклеил обои, а на стены понавесил тьму зеркал.
– Что же он, по-твоему, в них видел? – спросила Рэйчел.
– Себя. Что еще можно видеть в зеркале?
Она пожала плечами:
– Ты-то сам, когда смотришь в зеркало, видишь себя?
Я ощутил то, что у меня нередко бывает с Рэйчел; что она каким-то образом опережает меня на три прыжка, пока я стою разглядываю тень от проплывающего облака.
– Я… – я примолк, взвешивая вопрос должным образом. – А знаешь, – сказал я наконец, – я вижу
– Твое отражение проецируется из представления о себе. Отталкивается от воображения. Ты фактически создаешь часть того, что видишь. Мы не такие, какие мы есть. Мы такие, какими себя представляем. Так что там видел Грэйди, когда смотрел в зеркало?
Я снова увидел тот дом. Его неоконченные стены, грязные раковины, истлевающие ковры. Дешевую сборную мебель, пустые спальни, щербатые половицы.
И зеркала.
– Он видел свой дом, – сказал я. – Видел его в таком обличье, которое хотел ему придать.
– Или считал, что он у него такой, только где-нибудь в другом месте.
– Например, в зазеркалье.
– И может статься, тот мир был для него реальнее, чем этот.
– Поэтому, если дом был для него реальней в другом мире, то…
– …то реальней был и он. Возможно, с ним он и разговаривал все то время, что готовился убить Денни Магуайера. Может, он разговаривал с Джоном Грэйди или тем, кого считал настоящим Джоном Грэйди.
– Ну а дети?
– Как там сказал Денни Магуайер: что он никогда не обращался к ним напрямую?