Дитрих лихо запарковался у входа. Виктор поспешил нацепить на куртку гостевой бейджик. В само здание они не пошли, а спустились в какой-то длинный подземный переход, у входа в который стояли двое полицейских и висела табличка «Breitspurbahnhof». «Станция «Большая дорога» или что-то в этом роде, что ли?» — подумал Виктор. Тоннель был обложен желтоватыми плитками и красным гранитом. Народу было не слишком много, какого-то страха и зашуганнности в лицах встречных прохожих Виктор не заметил. Обычные пассажиры, идущие с поезда или электрички. В одежде как-то побольше элегантности и изыска, особенно у дам, в пальто которых подчеркивалась талия. Дамы рейха также выделялись профессионально сделанными прическами и более ярко накрашенными, чем в СССР здешней реальности, губами. Неясно, были ли это немцы или онемеченные поляки, однако, судя по внешнему виду, жизнь в рейхе эту публику вполне устраивала. На гостевой бейджик никто не пялился, и Виктор решил продолжить расспросы:

— А для чего Немецкий центр?

— Для укрепления и формирования нации. Например, для того, чтобы дать каждому возможность приобщиться к нашей великой культуре.

— Вы считаете, что у немцев самая великая культура?

— Зачем так упрощать? Но согласитесь, государства не везде поощряют развитие культуры и не везде заботятся о том, чтобы она не деградировала. Я имею в виду не только богему, и даже вообще не богему, а, например, культуру для самых широких масс, для каждого рабочего.

— Массовую культуру? — спросил Виктор, поглядывая на украшавшие тоннель мозаики с идиллическими пейзажами.

— Можно и так сказать. Взгляните на то, что творится в НАУ. Вместо великих идеалов в их массовой культуре господствует культ теле-, кино— и эстрадных звезд, погоня за сенсациями, за всем, что на рефлекторном, животном уровне привлекает внимание обывателя. Ради денег обывателей потчуют такими отвратительными зрелищами, как женский бокс, борьба в грязи, публичная демонстрация уродов. Шедевры их журналистики — выставлять напоказ родственников тех, кто совершил наиболее зверские преступления. Разве это — массовая культура? Массовая культура должна возвышать человека над животными инстинктами…

«Ну вот и нацистская пропаганда началась», — подумал Виктор, но тут же вспомнил, что издатели желтых журналов своим содержанием как будто взялись подтверждать эту агитку Альтшлоссера. Культ звезд, грязные сплетни… Может, закрыть эти издания по законам о борьбе с экстремизмом?

— А деловая культура? Учебники, издаваемые в НАУ, до сих пор сводят экономику к законам спроса и предложения, хотя правительство вынуждено вмешиваться в экономику. Но вспомните деловую культуру Ганзы. Честность и порядочность! Вот то, что было несущим каркасом нашего ремесла и торговли: честность и порядочность! Плута-пекаря, завышавшего качество своей муки, неоднократно окунали в чан с водой, да так, что еще немного, и он бы задохнулся или захлебнулся. Цены на хлеб не менялись четыреста лет! А представьте себе систему, где дела ведут только по закону спроса и предложения. Заводы начнут всучивать брак, делясь с управленцами торговых сетей долей выгоды, расцветет спекуляция, фиктивное предпринимательство, не приносящее обществу никакой выгоды, наконец — взятки.