Вечером к моему ИСу притопал новоявленный начальник Особого отдела и начал интересоваться моим мнением насчет проверки личного состава бригады. Особенно сильно он напирал на то, что вновь призванные или добровольцы могут быть немецкими шпионами. И подчеркивал, что на солдат из запасного полка под Вязьмой и танкистов из недоформированной бригады это распространяется гораздо меньше. Потом попытался прочитать мне лекцию.

— Товарищ лейтенант госбезопасности, — прервал его я, — вы мне только что рассказывали о месте коммунистов в бою и о необходимости их сотрудничества с органами государственной безопасности. А я вас очень хотел спросить о месте названных органов в бою… Короче, на чем бы вы хотели пойти на штурм города?

— Но я…

— Балласта у меня в бригаде нет и не будет. Ваши коллеги во время рейда ОМСБрОН на Выборг дрались наравне со всеми пехотинцами, а лейтенант Титов исполнял обязанности авианаводчика. Итак, ваш выбор? Могу предложить место заряжающего в любом танке на ваш выбор, место второго номера вот у этого пулеметчика, — я показал ему на Юлию из Сафонова, только что получившую от зампотылу комплект формы, — ну и место стрелка в десанте на броне. Командную должность не могу доверить — не уверен в ваших способностях в общевойсковом бою. А вот в промежутках между боями будете исполнять свои обязанности согласно штатному расписанию. Вопросы?

— Нет вопросов, — сник особист. — Разрешите вторым номером у пулеметчика?

— Разрешаю. Оружие у тебя есть?

— ППШ и ТТ.

— Нормально. А теперь иди, занимайся, чем положено. Вот со своего первого номера и начни.

Соджет

Наши с Никой препирательства на тему, что делать и как это сделать с наименьшими потерями, были прерваны криками «Воздух!», раздавшимися снаружи. Я сразу же выбежал и, посмотрев на небо, увидел девятку «лаптежников», идущих точно на наш лагерь.

«Это не случайность, нас явно кто-то сдал!» — мелькнула в голове суматошная мысль, в то время как ноги сами собой понесли меня в сторону стоящей без экипажей техники.

И я таки почти успел — мне оставалось пробежать всего несколько метров, как начали рваться бомбы. Я увидел, как на месте того танка, к которому я бежал, вспух огненный шар… Потом я почувствовал удар в грудь и возникло ощущение полета, удара о землю я почти и не ощутил. Последнее, что я увидел, была бегущая ко мне Аня — и наступила темнота.

Мякишев

Жутко хочется спать. Это усиливает ощущение нереальности происходящего, точнее, вызывает такое чувство, будто все это уже было. Вроде у психиатров специальный термин для этого есть. Однако пес с ними, с мозгокрутами. Своих проблем хватает, тех, что спать не давали.