— Объявляю себя законным королем Варсотии. Увеселитель, показывай, что вы приготовили в честь моей коронации.

Я встрепенулась, но Лид качнул головой: увеселитель объявил танец фрейлин. В этом танце, к нашей тревоге, участвовала и Мада: подмигнув нам, она полезла на эстраду вместе с десятью другими девушками в шикарных платьях и с высокими прическами. Оркестр попытался заиграть что-то похожее на танец, но то ли я не понимала варсотской музыки, то ли он опять фальшивил и не держал ритм. Фрейлин, впрочем, это не смущало — как следует танцевать из-за развесистых нарядов они и не могли, а просто топтались перед носом Сьедина, взмахивая руками. Самокоронованный король Варсотии смотрел и слушал, перекашиваясь лицом при особенно фальшивых аккордах. Стоящий рядом со мной Лид в точности повторял его мимику. Адар пытался затолкать снятую кепку себе в ухо. Площадь шумела…

…Когда музыка достигла своего фальшивого апогея, Сьедин приподнялся с трона и гаркнул:

— Достаточно!

— Не могу с ним не согласиться, — прошипела Натка.

— Танец хорош, девицы, — благосклонно кивнул королек на фрейлин, которые кокетливо захихикали. — А вот оркестр отвратителен. Особенно мерзко играла вон та дудка, — Сьедин ткнул пальцем в соответствующего варсота и чуть тряхнул рукой. Варсот вместе с дудкой рассыпался в пыль. Площадь в ужасе затихла, а Сьедин взгромоздился обратно на трон и кивнул увеселителю:

— Давай дальше.

— П-п-песня в честь коронации Сьедина, — без следов веселья в голосе сказал Лат и подвинулся. На эстраду, загораживая от нас Сьедина, вдруг полез целый женский хор с тощей солисткой во главе. Сьедин недовольно рявкнул, хор послушно передвинулся, выстроился справа от него и раскрыл рты.

Оркестр заиграл вступление, видимо, с перепугу, почти не фальшивя. Зато хор с избытком восполнил это упущение, гнусаво затянув:

— О, король ты наш Сьедин, Ты нам так необходим, Ты принес порядок и закон! Ты хороший, ты красивый, строгий, смелый, справедливый, так цари во веки ты веков!

Натка тихо застонала, но для Сьедина, видимо, льстивые слова и женский пол хора перевешивали качество исполнения: слушая, он жмурился и улыбался, как кот перед сметаной. Лид, сжимая мою руку, глядел на него из-под сени кепки с легкой сожалеющей королевской улыбкой…

Наконец мучение кончилось: хор прогнусил еще несколько банальных славословиц и умолк. Сьедин одобрил его словами «умницы, девочки», подойдя, ущипнул за щеку тощую солистку, которую больше щипать было не за что, и, слегка потирая ухо, направился обратно к трону. Оркестр выдохнул и заиграл вступление к следующему номеру — акробатическим трюкам в исполнении двух гимнасток-жонглерш. Я знала, что фейерверк должен идти за ним, но меня насторожило изменившееся гудение толпы. Некоторое время я убеждала себя, что это просто стучит усилившийся дождик, но, взглянув на Лида и учеников, поняла, что они тоже встревожены. Все громче в общем шуме толпы звучали чьи-то крики и вопли. Я поднялась на цыпочки и зашептала: