— Господин Длинноухий! Отличный день для прогулки, не правда ли?

— Госпожа Проетая Челюсть? Что у нас нынче на ужин?

Он следил за подъездом до одиннадцати вечера. А потом широко зевнул — и решил на сегодня с работой покончить. Выпил бутылку зеленого чая, сжевал несколько крекеров, выкурил сигарету. Когда чистил зубы в ванной, распахнул перед зеркалом рот, вывалил язык и долго его разглядывал — чего не делал уже очень давно. К его удивлению, язык покрылся чем-то зеленоватым, похожим на мох. Усикава исследовал язык на свету. Вот же гадость. Облепила весь язык и отпадать, похоже, не собирается. Если так пойдет дальше, подумал он, я скоро весь покроюсь мхом. Начиная с языка и по всему телу. Как черепаха, прозябающая в своем болоте. От одной мысли об этом у него засосало под ложечкой.

Испустив то ли вздох, то ли стон, Усикава прекратил думать о языке, выключил свет и вышел из ванной. В темноте неторопливо разделся, забрался в спальник. Застегнул «молнию» до самого горла — и свернулся внутри калачиком, как личинка неведомого насекомого.

Проснулся он в темноте. Повернул голову, чтобы проверить время, но будильника на месте не оказалось. На мгновение Усикава растерялся. Перед сном он всегда проверял, где стоит будильник, чтобы в темноте сразу понять, который час. Многолетняя привычка. Куда же этот будильник теперь подевался? Слабый лунный свет, пробивавшийся в щель между шторами, освещал лишь один угол комнаты; остальное пространство утопало в кромешной мгле.

И тут он заметил, что его сердце колотится, как бешеное. Разгоняет по телу адреналин в отчаянном стремлении выжить. Его ноздри раздуты, дыхание бурное. Словно он проснулся посреди кошмарного, липкого сна и не может отдышаться от ужаса.

Только это не сон. Нечто странное происходило на самом деле. Усикава почувствовал: кто-то стоит над его головой — темнее, чем ночь. И смотрит ему в лицо. На миг Усикава окаменел. Но уже в следующую секунду пришел в себя — и бросился расстегивать «молнию» спальника изнутри.

Не дав ему опомниться, непонятно кто схватил Усикаву за шею. Так быстро и неожиданно, что он и вскрикнуть не успел. Хваткой сильного и тренированного противника. Чьи-то железные ручищи сжимали Усикаву безжалостно, как тиски. Человек не говорил ни слова. Даже дыхания не слышно. Замурованный в спальник Усикава извивался и сопротивлялся как мог. Раздирал руками нейлоновую изнанку, отбивался ногами. Пытался кричать. Бесполезно. Противник будто прирос к татами, замер в несворотимой позе и с каждой секундой стискивал Усикаву все сильней. Очень эффективно — ни одного движения зря. Раздавленный в смертельных объятиях, Усикава едва дышал.