— Не знаю, где и чем ты займешься дальше, — добавляет Тамару. — Но если это далеко и мы больше не увидимся — я, пожалуй, буду немного скучать. Такие, как ты, на дороге не валяются.

Аомамэ улыбается в трубку:

— Буду рада оставить о себе такое впечатление.

— Мадам в тебе очень нуждалась. Как в личной соратнице, можно сказать. Она очень опечалена тем, что вам приходится так расставаться. Сейчас она не может подойти к телефону. Просит, чтоб ты ее поняла.

— Понимаю, — говорит Аомамэ. — Я бы и сама сейчас не смогла говорить.

— Ты сказала, что уезжаешь, — напоминает Тамару. — Как далеко?

— Такие расстояния не измеряются числами.

— Как и расстояния между человеческими сердцами.

Аомамэ закрывает глаза, вздыхает. Кажется, еще немного — и заплачет. Но как-то удерживается.

— Буду молиться, чтобы у тебя все сложилось как можно лучше, — спокойно говорит Тамару.

— Простите, но я, возможно, не смогу вернуть вам «хеклер-унд-кох».

— Ничего. Считай это моим личным подарком. А станет опасно хранить — выбрось в Токийский залив. Пускай мир еще на один шажок приблизится к разоружению.

— Вполне возможно, я так из него и не выстрелю. И нарушу закон Чехова.

— И это неважно, — отвечает Тамару. — Если можешь не стрелять — не стреляй. Двадцатый век кончается. Со времени Чехова слишком многое изменилось. По улицам больше не ездят на лошадях, а дамы не носят корсетов. Человечество умудрилось пережить нацизм, атомный взрыв и молодежную музыку. Да и литературу нынче сочиняют по совсем другим принципам. Так что не бери в голову… И последний вопрос. Сегодня в семь вечера ты встретишься с Тэнго Каваной на детской горке.

— Если все будет хорошо, — говорит Аомамэ.

— И чем же вы будете заниматься на детской горке, если все-таки встретитесь?

— Смотреть на луну вдвоем.

— Как романтично, — с интересом произносит Тамару.

Глава 27

Глава 27