Первая мысль, какая приходит в голову: “Лучше бы этого не делать!” Но потом приходит ярость, загнавшая боль куда-то в подсознание. Какое-то время идет борьба между болью и яростью, потом последняя побеждает, я оказываюсь на животе и тычусь лицом в песок. Еще целую вечность я собираюсь с силами и столько же поднимаюсь, сначала на локтях, а потом и на руках. Слева, почти на горизонте, вижу какие-то камни и вроде бы какие-то растения.

Туда! Где растения, там и вода! Скорее! “А может быть, сначала поспать, собраться с силами?” — предлагает измученное тело, которое категорически протестует против такой экспедиции. Нет! Если я расслаблюсь хоть на минуту, ярость уснет, силы растают, и солнце добьет меня. Вперед! Вперед, пока еще есть решимость бороться за жизнь.

Каждое движение дается страшным напряжением всех сил и всей воли. Это длится, наверное, столетие, не меньше. Проклятые камни и кустики не приближаются. Я решаю не смотреть на них и, выбрав направление, опустив голову, начинаю работать локтями и коленями, изредка оглядываясь, чтобы по следу на песке определить, не забираю ли я вправо или влево. Так проходит еще тысячелетие. Наконец я роняю голову на песок, окончательно исчерпав свои силы. От жажды все мое нутро превратилось в раскаленную топку. Никакие силы в мире уже не могут заставить меня двигаться дальше…

Какой-то невнятный звук заставляет меня открыть глаза и поднять голову. Камни и куст — в десяти метрах от меня. Из камней бьет родник! Поздно. Солнце, жажда и раны сделали свое дело. Я уже ничего не могу предпринять. Какое-то время тупо смотрю на текущую воду. Потом мысль, что я умру от жажды вот так, рядом с источником воды, приводит меня в исступление. Уже не думаю о том, что я скорее всего не на Земле. У нас не бывает сиреневых песков, голубого солнца и розовых жабоящериц с голубыми глазами. И это может течь вовсе не вода. Это — жидкость, и она может меня убить… или спасти.

Протягиваю руки, зарываю их в песок и ценой невероятных усилий подтягиваюсь вперед. Я продвинулся довольно успешно, сантиметров на десять. Короткий отдых и снова: руки вперед, подтягиваемся… Еще сантиметров восемь-десять. И так до бесконечности.

Со стороны это, наверное, выглядит забавно. Лежит на песке червяк, корчится, поджариваясь, дергается в конвульсиях и судорожными рывками движется вперед. Но мне не до смеха. Каждое движение, каждое усилие отзывается во всем теле и в первую очередь в мозгу ужасной болью. Дышу я хрипло, с присвистом. И только нежелание умереть вот так, пассивно, заставляет меня издеваться над самим собой самым непостижимым образом.