Ответом ему стали ружейные выстрелы. То из ниоткуда возникший гость извлек короткую, особой формы винтовку с выносным магазином и на полном ходу, демонстрируя необычайную меткость, одного за другим принялся вышибать с седел верховых сопровожения. Те даже не успели сообразить в чем дело. Не успели ни отвернуть коней, ни спешиться и залечь. Не знавший промаха стрелок, не знал и пощады. Все кончилось спустя полминуты. Истаяли в тумане отголоски пальбы, прочь уносились лошади, потерявшие седоков. Незнакомец остановил экипаж и поворотил вспять.

Толчки изнутри усилились, послышался треск разрываемой обивки. Что-то заскрежетало противно, будто нож по стеклу.

– Сварной короб… Ну, надо же! Это ты, Шеат?

– Я, – признался Ревин.

– Изобретатели… А ведь я тебя ждал! – признался пассажир. Голос его звучал глухо, но совершенно точно можно было утверждать, что старческие нотки из речи куда-то подевались. – Ждал прямо со дня на день, не поверишь… За инженером твоим липовым приглядывал. А такой трюк проморгал. Надо же!.. Все-таки чувствуется школа за плечами…

Ревин не ответил, разминая затекшие плечи. Более суток он провел, согнувшись в три погибели, в тесном закутке под сидением. Секретную полость обили изнутри войлоком, провертели несколько дыр для вентиляции. На этом ее приспособленность к жизни заканчивалась.

Над конструкцией кареты поработали лучшие умы Европы. Внутренние стенки отлили из крупповской стали, запорный механизм устанавливали швейцарцы, производящие славящиеся по всему миру часы и банковские сейфы. Еще с месяц длились натурные испытания. Ревин старался исключить любую мелочь, любую случайность, ставящую под сомнение исход мероприятия. Но самым сложным оказалось заманить в передвижную мышеловку объект охоты. Именно затем Йохан устроил в особняке пожар, уничтоживший ходовой арсенал барона. Параллельно с этим в окрестностях Амстердама все экипажи представительского класса были выкуплены или изъяты из продажи под различными предлогами. В наличие имелась лишь одна карета, отвечающая требованиям барона, с роскошной внутренней отделкой и на чрезвычайно мягком ходу, призванном сокрыть чрезмерный вес.

Приказчики сбились с ног, пытаясь за любые деньги приобрести хоть какой-нибудь экипаж, временно восполняющий утрату. Вместо оговоренных восьми тысяч гульденов владелец каретного двора Густав Грюнвальд умудрился сторговать карету за одиннадцать с половиной. Хотя в действительности, конечно, она стоила гораздо дороже. Ревину оставалось терпеливо дожидаться, пока барон или, может статься, баронесса, не пожалуют вовнутрь, и надеяться, что они не почувствуют подвоха.