Так Зузинский раскрыл «заговор концессий». Тихое снаружи, но громкое в изолированных коридорах Дома-на-Фонтанке дело. Тут были ему и новые погоны, и первая, крохотная белая «улитка» раскрытого дела. Увы, обошлось без стрельбы и абордажей, да и вообще всю противную работу выполнили другие бригады кирасирского корпуса. Не аналитические.

Восставших встретили вскоре за последними пригородами, в ковыльной степи.

— Это называется — классические условия для кавалерии, — заметил Зузинский, прежде чем дать команду развернуться в одну шеренгу.

— Будь у меня рогатки и один батальон пехоты, я бы Самару хоть год оборонял, — протянул Тембенчинский. — Это ж яицкие, у них пластунов нет. Пехота из них плохая, хуже турецкой. Интересно, какой дурак, мир его праху, командовал здешним ополчением?

— Может, их на марше прихватили!

— У хорошего командира, ротмистр, не бывает никакого «может». Ну велите трубить атаку.

Это был в какой-то степени честный бой. Казаков было много, у них были длинные пики — а вот винтовок или хотя бы луков не было. Обычные гладкоствольные ружья были, но не у всех, да с их помощью врага не измотаешь. Бьют недалеко, перезаряжать долго… Так что повстанцы просто навалились массой — лоб в лоб, всей тактики хватило на небольшой охват флангов. И, право, не больно им хотелось думать при двадцатикратном перевесе.

У кирасир были свои преимущества. Броня, выучка, более длинное оружие, сильные кони, приученные к князю Тембенчинскому. О нет, издавать «крик страха» он не стал, по своим это ударило бы сильнее. Но само его присутствие немного помогало, заставляя шарахаться ближайших неприятельских лошадей.

Именно поэтому ни ему, ни Зузинскому не пришлось ни отводить пику клинком, ни дергать лошадь в сторону, уводя ее от удара. Телохранительниц князь все-таки спрятал себе за спину, и оттуда то и дело свистел дротик. Отравленный, разумеется.

— А калмыки стрелы травят? — поинтересовался Баглир, отводя очередному встречному саблю вбок, с тем чтобы на последнем слове воткнуть ятаган беззащитному врагу в горло.

В другой руке у него был наготове пистолет — на случай, если что пойдет не так.

Дротик пропел мимо уха Зузинского, и казак, собиравшийся с ним рубиться, вскинул руки к торчащему из глаза древку, но не донес, завалившись на конскую шею. Убитого отпихнули в сторону.

— Охотничьи — да, — объяснил ротмистр, слегка вздрогнув, когда очередной снаряд проскочил над единственным погоном, — а военные нет. Почитают бесчестным.

Пистолет в руке Баглира грохнул. Он немедленно потянул из седельной кобуры второй.