Замок погасил последний свет и темнота, наполненная доверием и нежностью, целебным бальзамом пролилась на мое усталое сознание.

Когда-нибудь. Когда-нибудь мне станет мало просто лежать и обниматься в темноте. И я точно знаю, что ему этого мало уже давно, даже через несколько слоев ткани чувствую огненную разгоряченность его кожи. Но то, как бережно прижимает меня к себе сейчас любимый мужчина, как охраняет мой сон, лучше всяких слов говорит о том, что я для него значу.

И поэтому… поэтому я не стану бояться будущего. Мне не страшно ничего рядом с ним.

Я проснулась глубокой ночью от странного ощущения давящей тяжести.

Распахнула глаза.

Мы больше не лежали в обнимку. Теплая нега сменилась раскаленным жаром. Даже воздух вокруг был нагрет, как над сковородкой. Морвин прижимал меня к постели всем телом, запустив одну руку в мои разметавшиеся волосы.

Бешеный стук моего сердца. Его тяжелое дыхание. Багряная пульсация узора на груди. Глаза Морвина были плотно закрыты, ресницы бросали тени на лицо.

На коротком выдохе он склонился и впился в мои губы жарким, жадным поцелуем. И этот поцелуй был совсем другим — как будто сброшены все оковы, забыты все доводы рассудка и все ограничения, и осталась только чистая, обжигающая, голодная и не рассуждающая страсть.

Бешеный стук моего сердца. Его тяжелое дыхание. Багряная пульсация узора на груди. Глаза Морвина были плотно закрыты, ресницы бросали тени на лицо.

На коротком выдохе он склонился и впился в мои губы жарким, жадным поцелуем. И этот поцелуй был совсем другим — как будто сброшены все оковы, забыты все доводы рассудка и все ограничения, и осталась только чистая, обжигающая, голодная и не рассуждающая страсть.

И я почти потерялась в ней тоже. Почти забыла обо всем на свете, кроме прикосновений нетерпеливых губ, что смещались все ниже, чертили огненный маршрут по моей вздрагивающей шее к выступам тонких ключиц. Кроме сильных рук, что нетерпеливо дернули мешающее покрывало — и вот уже касаются, так уверенно и властно, там, где оглушительно бьется мое сердце. Заставляя выгибаться дугой, задыхаться и плавиться от нестерпимого жара.

Я почти решилась — стать еще ближе, умножить на ноль последние сантиметры ненужного расстояния между нами. Выпутать руки из плена коричневого плюша и осмелиться, наконец, прикоснуться самой.

Почти.

Но что-то было неправильно, и это ощущение неправильности мешало, как заноза под кожей, и не давало отдаться на волю чувствам.

С трудом привстала на локте. Морвин целовал мой живот через тонкую ткань ночной рубашки, заставляя меня трепетать и обмирать в предвкушении в кольце его рук…