– Ты разворотишь рану, когда будешь его доставать, – сказал я. – Он истечет кровью прямо здесь, и мы его не довезем.

– Тащи, я сказал, – перебил меня Оррик. – Ничего со мной не сделается. Я этих зубочисток уже столько вытащил – не сосчитать.

Я вздохнул, почувствовав на секунду, что ощущали мои родители, когда пытались меня убедить в своей правоте.

Эльф задумчиво покачал головой.

– Иан, ты был бы прав, но нам повезло: болт слегка ослабила защита, а потом он попал в ребро. Видишь это? – он указал на место на коже. – Кость раздроблена, но наконечник не ушел глубоко. Я так думаю.

– Да тащите уже! – завопил Оррик. – Я умру, прежде чем вы договоритесь!

Эльфу пришлось расширить рану и долго ковыряться в крови, но он извлек наконечник из тела Оррика. Инквизитор ругался так, что мой переводчик выл от натуги, но так и не смог распознать и половины того, что он выкрикивал. Палку в зубы он почему-то брать отказался, заявив, что никто не может назвать его слабаком. В итоге, когда показалось навершие болта, Оррик называл его мясником, которому доставляет удовольствие копаться в человеческих внутренностях. Лоб инквизитора покрылся мелкими каплями пота, и его бил озноб, как будто он только что прибыл из страны вечных снегов без шубы.

Затем Оррика туго перевязали прокипяченными полосками одежды и заодно перебинтовали меня. Я к тому времени уже едва стоял на ногах, – по всей видимости, сказывалась потеря крови. Еще через полчаса очнулась Валена, и мы все схлопотали хороший нагоняй, что не растолкали ее до операции.

С помощью эльфа она, бледная как поганка, поколдовала над раной Оррика и остановила кровотечение, заявив, что, если бы они так не торопились, она ни за что не позволила бы ему продолжать путешествие. О том, что девушка спалила шесть человек, никто не обмолвился ни полусловом, а эльф предусмотрительно оттащил обугленные тела подальше в лес. Я же героически отказался от лечения, заявив, что царапины не стоят внимания волшебниц, а шрамы украшают настоящего мужчину.

– Слова мужа, – заметил Оррик, он хорохорился и старался демонстрировать бодрость духа, но его аура говорила мне о другом.

До утра мы остались на месте боя, а едва забрезжил рассвет, отправились дальше. Оррик крепился изо всех сил, но было видно, насколько он бледен. Инквизитор, взобравшись на лошадь, почти что сразу перестал улыбаться и время от времени кусал губу, когда думал, что его никто не видит. У меня начался жар, пока еще слабый, но я чувствовал, что лиха беда начало. Теперь-то я был совсем не против, чтобы меня подлатали, но Аридил отдал все, что мог, Валена истощена сверх всякой меры, так что оставалось надеяться на себя. Теперь все решали расстояние до города и наша выносливость.