Мэтью наклонился, чтобы меня поцеловать, и с волос у него посыпалась волшебная серебряная пыльца, которую я со смехом стряхнула.

Около восьми, когда фей и пиратов сменили готы-тинейджеры, в коже, цепях и черной помаде, Мэтью передал корзинку с гостинцами мне и ушел в гостиную.

– Трусишка, – поддразнила я, поправляя шляпу в ожидании очередного гостя.

Минуты за три до девяти, когда уже можно было бы погасить фонарь на крыльце без ущерба для репутации Бишопов, мы снова услышали стук и вопль: «Сласти или напасти!»

– Кто бы это мог быть? – Я нахлобучила шляпу.

На крыльце стояли два молодых колдуна. Один из них доставлял нам газету, другой, прыщавый и с кольцом в носу, принадлежал, кажется, к семейству О’Нилов. На них красовались рваные джинсы и утыканные булавками майки, мальчишки обмотались собачьими поводками, обмазались фальшивой кровью и нацепили пластмассовые клыки.

– Сэмми, ты еще не староват для таких развлечений?

– Шэм, – поправил ломающимся юношеским голосом, шепелявя из-за пластмассовых клыков.

– Хорошо, Сэм. – Я выскребла конфеты со дна корзинки. – Мы уж свет собрались гасить. Почему вы не на вечеринке у Хантеров?

– Нам шкажали, у ваш в этом году отпадные тыквы. И еще… это… – Сэм покраснел и вытащил клыки. – Роб говорит, что видел тут рядом вампира, а я с ним поспорил на двадцать баксов, что Бишопы вампира к себе не пустили бы.

– С чего ты взял, что это вампир?

– Джентльмены… – Тот, о ком шла речь, вырос у меня за спиной.

Мальчишки разинули рты.

– Вампира только человек не узнает или полный дурак, – пробормотал Роб. – Здоровый, я таких еще не видал.

– Круто! – Сэм улыбнулся от уха до уха, хлопнул друга по пятерне и схватил конфеты.

– Не забудь, ты проспорил, – напомнила я.

– И еще, Самюель, – с преувеличенным французским акцентом добавил Мэтью, – могу я попросить вас никому обо мне не рассказывать?

– Никому никогда? – опечалился Сэмми.

– Ну, скажем, до завтра, – сжалился Мэтью.

– Без проблем! – воспрянул духом парень. – До завтра всего три часа, как-нибудь потерпим.