– Городская сточная канава, – извиняющимся тоном пояснил Джордж, указывая на грязную реку, над которой мы только что прошли. – Увы, это самый короткий путь. Вскоре воздух изменится.

Я вытерла слезящиеся глаза, искренне надеясь, что зловоние не будет сопровождать нас до самой аптеки.

Теперь мы шли по довольно широкой улице, где могли разъехаться кареты. Скрипели телеги, нагруженные разнообразной снедью. Помимо лошадей, нам встретилась воловья упряжка. Джордж говорил без умолку, рассказывая о недавней встрече со своим издателем Уильямом Понсонби. Его огорчило, что это имя было мне незнакомо. Я почти ничего не знала об особенностях книготорговли в Елизаветинскую эпоху и перевела разговор в иное русло. Джордж с удовольствием стал рассказывать о пренебрежительном отношении Понсонби ко многим драматургам, включая Кита. Этот издатель предпочитал работать с серьезными авторами, и когорта его любимцев была поистине впечатляющей: Эдмунд Спенсер, графиня Пемброк, Филип Сидни.

– Понсонби напечатал бы и стихи Мэтта, но ваш муж отказался, – горестно вздохнул Джордж и покачал головой, до сих пор удивленный этим.

– Стихи Мэтта?

Я замедлила шаг и почти остановилась. Я знала, что Мэтью любил и знал поэзию. Но чтобы он сам писал стихи…

– Да. Правда, сам Мэтт утверждает, что они годятся только для дружеского прочтения. Мы все восторгаемся элегией, которую он написал по случаю кончины Филипа Сидни – родного брата Мэри: «Людские очи, уши, мысли / Питал ты щедро нектаром совершенства своего». – Джордж улыбнулся. – Одно это стихотворение чего стоит. Но Мэтью без восторга относится к печатному станку и говорит, что печатные книги лишь умножают разногласия и незрелые суждения.

Современное оборудование в лаборатории не мешало Мэтью оставаться консерватором, восхищающимся старинными часами и винтажными автомобилями. Я сжала губы, чтобы не улыбнуться очередному свидетельству его приверженности традициям.

– А чему посвящены стихи Мэтью? – полюбопытствовала я.

– В основном любви и дружбе, хотя с недавних пор они с Уолтером начали обмениваться стихами о… предметах более мрачного свойства. Они теперь и думают совершенно одинаково, словно у них общий разум.

– Более мрачного свойства? – переспросила я.

– Они с Уолтером далеко не всегда одобряют происходящее вокруг. – Джордж понизил голос и огляделся по сторонам, не прислушивается ли к его словам кто-нибудь из прохожих. – Оба стали какими-то нетерпеливыми. В особенности Уолтер. Часто опровергают ложь тех, кто наделен властью. Это опасная тенденция.

– Опровергают ложь, – повторила я. Мне вспомнилось знаменитое стихотворение «Ложь»: анонимное, но приписываемое Уолтеру Рэли. – «Ложь при дворе сверкает, / Но свет ее подобен свечению лесных гнилушек». Вы об этом?