– Как поживает ваш муж? – спросила графиня, глядя в раскрытую книгу и на ощупь закатывая рукава.

– В добром здравии, – ответила я, что в елизаветинское время заменяло наше универсальное «замечательно».

– Приятно слышать, – сказала Мэри и стала помешивать какую-то неприглядного вида жидкость, которая пахла еще хуже. – От Мэтью сейчас многое зависит. Королева уповает на него больше, чем на кого-либо из своих придворных, за исключением лорда Берли.

– Жаль только, что его настроение не отличается постоянством. Нынче оно похоже на ртуть. То Мэтью готов меня оберегать даже в нашей гостиной, а через полчаса вдруг начисто забывает обо мне и ведет себя так, словно я предмет мебели.

– Так мужчины обращаются с тем, что им принадлежит, – сказала Мэри, берясь за кувшин с водой.

– Я не его собственность, – не слишком учтиво заявила я.

– Мы с вами знаем одно, закон говорит другое, Мэтью чувствует третье. И это три разные точки зрения.

– А так быть не должно! – выпалила я, готовая спорить.

Мэри кротко, понимающе улыбнулась, погасив мой запал:

– Согласитесь, Диана: нам повезло с мужьями больше, чем другим женщинам. Слава Богу, у нас есть книги и свободное время, чтобы предаваться своим увлечениям. У большинства женщин этого нет.

Мэри еще раз помешала отвратительную жидкость, затем перелила ее в стеклянную реторту.

Я задумалась о жизни Энни, мать которой умерла в крипте церкви, а тетка из-за мужниных предрассудков отказалась взять ее к себе. На многое ли может надеяться юная ведьма, когда вырастет?

– Скажите, а вы обучаете своих служанок чтению? – спросила я графиню.

– Конечно, – тут же ответила Мэри. – А еще учу писать и считать. Такие способности повысят их ценность в глазах хорошего мужа, который любит зарабатывать деньги, а не только тратить.

Она подозвала Джоан, и они вдвоем поставили хрупкую реторту на огонь.

– В таком случае Энни тоже должна учиться, – сказала я, кивнув девочке.

Та стояла в сумрачном углу. Бледное лицо и светлые волосы с серебристым отливом делали ее похожей на призрак. Образование сделает ее увереннее. Она и так не побоялась торговаться с аптекарем из-за цены воска. Рачительное отношение к хозяйским деньгам подняло ее в собственных глазах.

– В будущем Энни не раз поблагодарит вас за это, – сказала Мэри, перестав улыбаться. – Нам, женщинам, ничего не принадлежит, кроме того, что находится у нас между ушей. Нашими дарованиями вначале распоряжается отец, а затем муж. Мы целиком посвящаем себя семье. Мы что-то пишем или шьем, но и это сразу же становится собственностью кого-то другого. Нам принадлежат лишь наши мысли, и то пока мы не поделились ими. Энни обязательно нужны ее собственные слова, собственные мысли и идеи. Тогда у нее будет то, что невозможно отобрать. Ее собственный мир.