Тень ночи. Какое вялое, предсказуемое завершение стихов. Это вполне мог бы написать Джордж Чапмен, не приди ему в голову что-нибудь пооригинальнее. Шекспир написал и эти слова. «Тень» ему особенно не нравилось. На что бы ее заменить? Зачеркнув «тень», он написал «сень». «Сень ночи». Ничуть не лучше, поскольку затерто до дыр. Поверх зачеркнутой «сени» Шекспир написал «ткань». Опять никуда не годится.

Отложив перо, Шекспир стал думать о судьбе Марло и своих друзей. Все они были сейчас недосягаемыми и неосязаемыми, словно тени. Генри Перси купался в лучах столь редкой и переменчивой благосклонности королевы и неотступно находился при дворе. А вот придворная звезда Рэли, женившегося тайком, без позволения Елизаветы, закатилась. Ему было приказано удалиться в глушь Дорсета, где, как надеялась королева, о нем все забудут. Хэрриот тихо сидел в какой-то норе и либо решал очередную математическую головоломку, либо пялился в небеса, подражая Робину Гудфеллоу[98]. До Шекспира доходили слухи, что Чампена Сесил отправил в Нидерланды с какой-то миссией и он торчал там, сочиняя поэмы о ведьмах. А Марло недавно убили в Дептфорде, хотя поговаривали, что он попросту свел счеты с жизнью. Возможно, тот странный валлиец мог бы рассказать больше, поскольку находился в таверне вместе с Марло. Ройдон – единственный по-настоящему сильный и влиятельный человек из всех, кто встречался Шекспиру, – бесследно исчез летом 1591 года вместе со своей таинственной женой. Куда они уехали и что с ними – не знал никто.

Единственным из круга Марло, о ком Шекспир слышал регулярно, был великан-шотландец Галлоглас. Он держался скорее как принц, нежели слуга, и рассказывал изумительные истории о феях и духах. У него для Шекспира постоянно находилась какая-то работа, благодаря чему драматург имел крышу над головой. Но Галлогласа интересовали не пьесы. Ему требовались иные способности Шекспира – умение подделывать чужой почерк. Платил Галлоглас хорошо и регулярно, особенно когда нужно было почерком Ройдона сделать пометки на полях какой-нибудь книги или написать письмо и поставить его подпись.

«Ну и сборище, – подумал Шекспир. – Все как один предатели, безбожники и мастера затей преступных». Он обмакнул перо, написал слово, зачеркнул жирной линией. Потом быстро набросал свой вариант стихов Марло.

Теперь строки ничем не напоминали сочиненные Китом. Шекспир тоже владел алхимией – алхимией слов. Своим талантом он преобразил идеи умершего Марло, годные для таких опасных людей, как Ройдон, в нечто приемлемое для лондонских простолюдинов. И вся трансформация отняла у него лишь несколько минут.