Но за всю свою жизнь она никогда не могла признаться себе в трусости.

Лени появляется на поверхности. Кита все еще смотрит на люк и открывает рот, готовясь заговорить.

– Эй, Джоэл, – быстро реагирует она, – ты уверен, что не хочешь, чтобы я нырнула? Зачем использовать твой воздух, когда мне он не нужен?

Он качает головой.

– Я не хочу провести последние пару минут, слушая голос машины, Лени, пожалуйста. Просто… останься со мной.

Она отворачивается от него и кивает.

– Твою мать, Лени. Мне так страшно.

– Я знаю, – тихо говорит она.

– Это ожидание, просто… Господи, Лени, да на такое даже шелудивую собаку нельзя обрекать. Пожалуйста.

Она закрывает глаза, ждет.

– Открой люк, Лени.

Кларк мотает головой:

– Джоэл, я даже себя убить не смогла. В одиннадцать лет не получилось. И… прошлой ночью тоже. Как я могу…

– У меня ноги сломаны, Лен. Я уже ничего не чувствую. Ед-два могу говорить. Пожалуйста.

– Почему они сделали это с нами, Джоэл? Что происходит?

Он не отвечает.

– Что их так испугало? Почему они такие…

Кита двигается.

Дергается вперед, падает вбок. Вытягивает руки; одна цепляется за край люка. Другая хватается за колесо в центре.

Ноги гротескно изгибаются под ним, но он словно их не замечает.