– Я, наверное… – (СкЧаст? [да/нет]) (нет). – Подождите, он расстрелял детский сад?

– Да, вышел на новый уровень, мразь. Убил сорок человек из трех разных поколений, прежде чем его грохнули.

– Зачем он это сделал?

Сабри пригвоздила ее взглядом:

– А вы зачем?

Беккер даже не поморщилась. На это потребовалось немало сил.

– Сбой. – Она тщательно убрала из голоса даже намек на эмоции. – Насколько показывает следствие.

– Вот и у Харриса так же, скорее всего.

– У него были аугменты?

Сабри покачала головой:

– Проводка может сгореть, даже если сделана из мяса. Оказалось, он сам потерял сестру за шесть месяцев до того, в другой перестрелке. Говорят, после этого обезумел.

– Это не имеет смысла.

– А такая дрянь никогда не имеет смысла. Так люди говорят. Они же должны что-то говорить. – Что-то в ее позе изменилось, она расслабилась, как будто миновал какой-то кризис. – В общем, я не из тех ушлепков, которые молятся на неприкосновенность личного пространства. Иногда паноптикум спасает жизни.

– И все-таки, – Беккер кивнула в сторону устройства на столе.

– Границы есть, это несомненно. Камеры спокойно висят под потолком. А ваше начальство поселилось прямо у вас в голове. – Она мотнула головой в сторону блокиратора. – Как думаете, они не будут возражать, если вы дадите пару ответов без подсказок? Ведь у нас тут неожиданно наступила новая политика, прозрачности и подотчетности.

– Не знаю, – ответила Беккер.

– А знаете, как они могут доказать свою прозрачность и подотчетность? Им надо выпустить видео того, что произошло в ночь на двадцать пятое. Я его прошу, а они мне все говорят, что никакого видео нет.

Беккер покачала головой:

– А его и нет.

– Да ладно.